«МЧМ-99 в России даже не стали показывать, махнули на нас рукой». Чубаров — о победе над Канадой и работе тренера

Хоккейная карьера Артема Чубарова завершилась слишком рано — в 29 лет. Хотя он успел поиграть в НХЛ за «Ванкувер», а в молодости и вовсе обещал стать звездой. На молодежном чемпионате мира бросок Чубарова в овертайме принес сборной России победу над Канадой. МЧМ-1999 и тот финал до сих пор остается одним из самых памятных в истории нашего хоккея. Вернувшись из НХЛ, которая по большому счету Артему так и не покорилась, еще несколько лет центральный нападающий провел в клубах Суперлиги, после чего перешел на тренерскую работу. На протяжении восьми сезонов входил в штаб «Торпедо» из родного Нижнего Новгорода, помогая Петерису Скудре и Дэвиду Немировски. С этого сезона Чубаров ассистирует Илье Воробьеву в «Магнитке».

— Был такой вариант, это правда. Мы отталкивались от того, что весь штаб Немировски будет работать в «Куньлуне». Но в последний момент Дэвид сообщил, что он останется в Канаде и пропустит этот сезон. Одно на другое наложилось, поступило предложение из Магнитогорска, и я оказался здесь.

— Владимир Куликов, работавший в штабе Немировски, тем не менее подписал контракт с «Куньлунем». У вас был вариант поработать с китайским клубом, но без Дэвида?

— Мне предлагали контракт. Но ситуация была такая, что неизвестно кто будет главным тренером, да и игроков на тот момент особо не было. Много неизвестных слагаемых.

— Разве тренеру может быть интересно работать в команде без турнирных амбиций?

— Как нам объясняли руководители клуба, они пересмотрели подход, решили поменять вектор. Для этого приглашали Дэвида. Но получилось так, как получилось.

— Ваш уход из «Торпедо» — это решение Немировски сменить обстановку, или же руководство сказало вашему штабу «спасибо, до свидания»?

— Там все загодя было известно. Мы знали заранее, что в Нижнем будет новый штаб, все к этому были готовы.

— Тем не менее, у вас особый случай. Вы — нижегородец, работали в «Торпедо» с разными главными тренерами.

— Ничего не поделаешь. В хоккее сложно просидеть долго на одном месте. Рано или поздно придут люди, которые хотят видеть рядом свой штаб. Так что, повторюсь, никаких неожиданностей. Еще в начале зимы все было решено. Как я понимаю, даже от результата это не особо зависело.

— Как вы работали в такой обстановке?

— Напоминали себе, что мы — профессионалы. Там уже близка была олимпийская пауза. А дальше ковид, остановка сезона. Не так уж долго работали, зная, что в клубе не останемся.

— С Ильей Воробьевым вы нигде как игрок не пересекались. Как оказались в его штабе?

— Лучше у Ильи Петровича спросить. Но в «Магнитке» работает Клемен Мохорич — словенский тренер вратарей, который раньше входил в штаб «Торпедо». Он выступил неким связующим звеном, наверное, что-то рассказал Воробьеву.

— Для меня загадка, как вы перестроились после Скудры на работу с Немировски. Это же Инь и Янь.

— Разный подход, разный хоккей. Когда приехал Дэвид, то он спросил меня свое видение, я — его. Тогда поняли, что сработаемся.

— Немировски до прихода в «Торпедо» никогда не работал главным тренером, да и помощником трудился всего-ничего. Трудно было его воспринимать своим начальником?

— Все с чего-то когда-то начинают. Понимание хоккея у него на высоком уровне. Дэвид многое знает, много общается с североамериканскими тренерами. Он как-то быстро влился в роль главного тренера, так что проблем восприятия не было.

— Вас позвал работать тренером Скудра. Вспомните как это было.

— Это был его второй сезон в Нижнем. Во-первых, мы знали друг друга по «Ванкуверу». Он позвонил, предложил, я взял некоторое время на раздумья. До этого я от хоккея отошел, года четыре не имел к нему никакого отношения. Не было всех этих поездок, вел оседлый образ жизни в Нижнем. Нужно было решиться, обсудить такие перемены с семьей. Я согласился и пошло-поехало.

— В тот самый период, когда отошли от хоккея, вы владели ресторанчиком в Нижнем Новгороде…

— Его уже не существует. Мы проработали лет восемь. Там и кризис наступил, стало невыгодно. Я не был одним учредителем, там мой товарищ занимался управлением.

— По ходу карьеры в какой-то бизнес вкладывались?

— Нет. Тогда это не так было развито. Сейчас у игроков больше возможностей, но и ненадежных советчиков, которые могут обмануть, тоже.

— Вы оставляете впечатление спокойного человека. Вы и игроком таким были или работа с Петерисом сказывалась и приходилось его уравновешивать?

— Я таким был всегда. Хотя, конечно, бывает, что другой человек из меня вылезает (смеется). Балансировал ли я Скудру? Наверное, иногда.

— Когда Петерис шел с кулаками на Попихина и Йоэнсуу, где вы были? Как реагировали?

— Никто в эти дела не лез (улыбается). Хоккей — это хоккей. Эмоций у Петериса было и правда предостаточно. Все прекрасно знали его характер, старались все воспринимать без вопросов.

— Могли представить, что в какой-то момент начнется массовая драка скамейка на скамейку?

— Признаюсь, несколько раз в воздухе висело такое предчувствие. Я в хоккее многое повидал, так что держал такой сценарий в голове.

— Скудра сейчас работает в Казахстане. Вы бы решились поехать с ним, если бы он позвал? Или нужно слишком любить хоккей, чтобы работать на этом уровне?

— Я не могу ответить на этот вопрос по той простой причине, что когда уже есть ситуация — тогда ты о ней и начинаешь думать. Он, видимо, решил, что лучше работать, чем дома сидеть. Надеюсь, что это временно и он вернется в КХЛ.

— Алексей Потапов говорил, что некоторые игроки чуть ли не плакали от предсезонки в «Торпедо». Понимаете их?

— Может, это было не при мне? Я такого, признаюсь, не помню. Тяжело было, но так на надрыве — не думаю.

— Рассказывали, что подобная реакция была у Сергея Самсонова в «Динамо» Крикунова. Помните?

— У него было другое. Если я ничего не путаю, Сергей попал в больницу из-за того, что у него сосуд лопнул в области головы. Он особо до этого не тренировался, попал сразу под серьезные нагрузки и организм не смог их перенести.

— Из команды, с которой вы для «Динамо» выигрывали золото в 2005 году, несколько человек трудятся тренерами в КХЛ, и только Самсонов — в системе клуба НХЛ. Вы с ним не контактируете?

— Нет. Мы играли вместе совсем немного. Со всеми бывшими партнерами все равно не получится общаться. С Сергеем у нас контакта нет.

— Путь Брылина — играть в НХЛ, закончить в НХЛ, остаться там жить и работать в системе клуба — единственный способ для российских тренеров быть там востребованным и стать тренером клуба НХЛ?

— Скорее всего, да. Во-первых, чтобы туда попасть — нужно приехать в Америку. Как правило, приезжаешь туда хоккеистом. Эта первая ступень. Потом постепенно-постепенно поднимаешься в иерархии. Что Самсонов, что Брылин живут там, их семьи там. Это тоже немаловажный фактор. Нужно связывать свою жизнь с другой страной.

— Вы, играя за «Ванкувер», допускали, что можете остаться в Канаде и пустить там корни?

— Если честно, то я прожил 5 лет в Ванкувере, но всегда домой тянуло. Может быть, поиграй я там до конца карьеры, стал бы старше — что-то поменялось. Но на тот моментов подобных планов не было.

— Чего не хватало? Может быть, друзей в Канаде не нашли?

— Да нет, с ребятами общались. Но при этом, безусловно, нужно и к быту их привыкнуть, и к общению. Там ты не можешь прийти в гости без приглашения. Как пример. Менталитет у нас с канадцами и американцами разный.

— Никита Трямкин, который ездил в Ванкувер несколько лет назад, рассказывал, что ему этот город запомнился по запаху марихуаны. А вам?

— Когда я там играл, то легкие наркотики в Канаде еще не были легализованы. Так что никакого такого запаха на улицах точно не было. Замечательный город на берегу океана. Зеленый, зимы почти нет. Чтобы увидеть снег — приходилось ездить в горы.

— У вас остались какие-то связи или контакты, которые связывают вас с «Ванкувером»?

— Воспоминания разве что остались. С бывшими одноклубниками поначалу поддерживал отношения: с Бренданом Моррисоном, Тревором Летовски. Но это когда молодыми были. Потом время прошло, появились свои дела-заботы. Общение само собой сошло на нет.

— Немировски уехал в Канаду. Если представить, что он там устроится в клуб АХЛ и позовет к себе в штаб, вам было бы это интересно?

— Сложный вопрос. Все упирается в то, что нужно далеко ехать. На другой конец Земли. Нет смысла ехать на сезон-два. Если переезжать, то строить для себя карьерную лестницу, понимая где какая ступень. Что с семьей делать? Я на Урал-то приехал в отрыве от жены и детей. Прямых рейсов между Магнитогорском и Нижним Новгородом нет. Просто так на выходные не слетаешь. А перевозить в Северную Америку детей, которые не знают языка, это серьезная головоломка.

— Такие авантюры — дело молодых?

— Либо молодых, либо тех, у кого дети уже взрослые. Ну сейчас вообще проблематично добраться на тот континент.

— Вспоминая гол Балмочных финале МЧМ, Денис Архипов выразил мнение, что из нынешних игроков никто бы не смог так одной рукой поднять шайбу. Вы работаете тренером, так что скажите: технически нынче играющие ребята лучше или хуже готовы, чем ваше поколение?

— Мы сравниваем несравнимые вещи. Если взять того же Макса, он был здоровенным нападающим! Он мог не планировать тот бросок. Просто увидел, в моменте что-то сработало в голове и исполнил.

— На ваш взгляд, лакросс-голы — это реально хороший инструмент для доставки шайбы в ворота или больше понты?

— Я бы сказал, что и то, и то. Но у вратарей действительно есть уязвимое место над плечом, которое можно поразить таким способом. Когда он не ожидает и не может прислонить голову к штанге, то почему бы и нет?

— В ваше время никто даже не пробовал забить лакроссом?

— Нет (смеется). Не дошли до этого, не успели. Кто-то придумал и понеслось.

— Понятно, что для большинства тренеров главное — это победы. Но то, что вы вместе с Немировски того же Дамира Жафярова вывели на новый уровень, это некий пунктик?

— Конечно. Приятно видеть, когда ребята при тебе становятся лучше. Дамир, разумеется, вырос. Может быть, не так рано, как ему хотелось бы. Но стал хорошим добротным хоккеистом с незаурядной техникой. Жафяров — самая заметная фигура, но и помимо него были ребята, которые при Дэвиде становились лучше.

— Жафярова пришлось по-настоящему реанимировать после нескольких неудачных сезонов?

— Я бы не сказал. Ему помогло доверие, которое в «Торпедо» было с первых дней. Главное было не щемить его постоянно. Так он и вылез из этого психологического состояния, а там и игра пришла.

— Чем вы как тренер гордитесь?

— Я горжусь тем, что я стал тренером (улыбается). Думаю, что все еще впереди. Понимаете, я работал только в Нижнем Новгороде. Уровень был не самый высокий, а значит не до конца эта работа показательна. Но то, что мы там делали, тоже можно отнести в какой-то степени к гордости. Как минимум болельщикам нравилось то, что мы делали. Команда заиграла по-другому, стало интересно смотреть.

— Есть тренеры, которые помимо тактических видеоразборов показывают своим командам различные мотивационные ролики, начиная с побед прошлого и заканчивая художественными фильмами. Вы хоть раз показывали свои подопечным финал МЧМ-1999 с канадцами, в котором забили победный гол?

— Нет-нет. Во-первых, такое видео сейчас не так просто достать…

— Ну в вас то в коллекции оно есть?

— У меня есть только видеокассета. Вопрос, на чем ее смотреть! В свое время всем нам раздали по кассете. В те годы молодежные чемпионаты мира не транслировали в прямом эфире, и видео было смонтировано с наложенными комментариями. Звучало это уже не особо естественно. Когда человек знает, что команда выиграла, он не сможет воспроизвести те эмоции, что люди испытывают в моменте.

— Вы тот финал посекундно помните?

— Нет, вы что! Забывается постепенно. Разве что отдельные моменты помню. Не так часто об этом вспоминаю в принципе.

— Кто-то из ребят знает, какой след вы оставили в истории МЧМ?

— Самое молодое поколение, конечно, вряд ли знает. Те, кто постарше, слышали и что-то в записи видели.

— Молодежный хоккей начали активно показывать году в 2010-2011. МЧМ стал частью Нового года, довольно раскрученным турниром. Вам не обидно, что та «золотая» команда осталась в тени?

— После того, как выиграешь, это уже не так все важно. До нас золото МЧМ выигрывала только сборная СНГ в 1992-м. Поэтому, я думаю, и показывать не стали. Махнули на нас рукой. Да и организовать трансляцию сейчас проще, чем в те годы.

— Сейчас кажется, что у сборной России есть если не комплекс, то пиетет перед Канадой. Как вам, после семи лет без побед на МЧМ, удалось не просто на равных сыграть с канадцами, но и обыграть их на их же земле?

— Все от незнания (смеется). В этой шутке есть доля правды. Тогда не было бесконечных заметок в прессе, драфтовых списков, многочисленных экспертов. Возможно, они и были, но до нас вся эта информация не доходила. Перед нами были обычные люди, такие же как и мы. Канадцы и канадцы.

— Каково было наблюдать потом, что игроки, которых вы в 20 лет обыгрывали, становятся звездами НХЛ? Тот же Роберто Луонго.

— Надо спросить Луонго, помнит ли он тот матч и тот гол! А вообще, это абсолютно нормально. Кто-то находит себя, кто-то нет. Все звездами стать не могут. Я и вернулся поэтому в Россию, что хотел играть другую роль. Меня в НХЛ ценили в определенном качестве, но я хотел другого. Хотелось в хоккей поиграть. В итоге я получил то, что желал: как в хоккейном, так и в эмоциональном плане. Я ни о чем не жалею.

— Вы закончили с хоккеем довольно рано — в 29 лет. Долго потом в себе убивали игрока?

— Не сказал бы. Мне бизнес помог приключиться. Я не лежал на диване, не думал от безделья «а что если так, а что если сяк…» Да и тело уже стало давать сигналы. Колено беспокоило, потом что-то еще. А когда восстанавливаешься после травм, то усиленные тренировки больше походят на вторую предсезонку. Приятного тоже мало.

— Вы застали в «Динамо» Александр Овечкина. Он-то, как кажется, сделан из железа и травмам не подвержен. В те юные годы он уже был машиной?

— Он всегда был крепким парнем с атлетичной фигурой. В локаутный сезон мы играли в одной тройке с ним и Максом Афиногеновым. Никто не знал, станет ли он такой машиной как сейчас, но задатки были видны сразу. Было понятно, что хоккеистом он станет. А стал в итоге суперхоккеистом.

— Собственный «офис» у него тогда уже был?

— Нет, тогда он еще был как все. Везде!

— Какие тогда качества Овечкина бросались в глаза?

— Бросок уже тогда проявлялся классный. Скорость. Сейчас, понятно, годы постепенно берут свое, но в первые годы в НХЛ Саша был очень быстрым.

— А что касается человеческих качеств? Каким он был?

— Абсолютно нормальный парень. Веселый, не выпендривался совершенно.

— Сейчас, когда Овечкин идет за вечным рекордом Гретцки, чувствуете себя причастным к истории? Как-никак, центрили Александра Великого.

— Да ну нет, конечно. Там другие люди постарались. Мы вместе играли — не более того.

— Работая тренером, видите в ком-то из молодых талант такого же масштаба как у Овечкина?

— Увидеть-то, может быть, и можно какие-то задатки. Но станет ли он таким игроком? Реализует ли потенциал? Есть интересные ребята, имен, конечно, не назову. Но кто-то из молодежного хоккея во взрослый сразу вливается, кому-то нужно время, а есть те, кто никогда не пересечет эту черту. Нагрузки другие, хоккей другой. Но перспективные хоккеисты в России есть.

— Максим Балмочных — главный нереализованный талант на вашей памяти?

— Он и Макс Афиногенов из моего поколения котировались выше всех. Балмочных очень высоко ставили в Северной Америке, считали его большим талантом. Он и физически рано созрел, но получилось так, как получилось. А у Афиногенова сложилась очень хорошая карьера.

— Восемь лет назад вы окунулись с головой в тренерскую работу. Не пожалели?

— Нервишки тратятся, конечно. Со временем привык к этому, а поначалу хотел выбежать на лед и сделать все сам. Теперь успокоился. Мне всегда помогало переварить то, что я жил дома. Сейчас — новая ступенька: семья — там, я — здесь.

— В чем ваш кайф от этой работы?

— Все в тех же победах. Положительных эмоций получаю от этого не меньше, чем в бытность игроком. Я сменил роль, но желания остались прежними.