Мамин сын

Ей – сорок пять. Дети подруг зовут ее Катей. Каждое утро она спускается с пятого этажа во двор. Садится в машину, подаренную сыном. Крошечная футболка с его 81‑м номером бьется, как бабочка, о стекло. Она едет из Брагина до Леонтьевского кладбища – а перед глазами туман. Останавливается. Проходит несколько метров. Целует сына в лицо. Фотографию на деревянном кресте. И беззвучно плачет.

Юрий Урычев

НЕ УМИРАЙТЕ РАНЬШЕ МАТЕРЕЙ

Он отправил маму в Турцию отдохнуть с ее подругой Любой Зеленковой и ее сыном Сашей. Он обязан был позвонить – что прилетел в Минск. Но при вылете из Ярославля 20‑летний защитник Юрий Урычев разбился вместе с командой.

– Да чего ты волнуешься? Они клюшки разгружают… – как могла, успокаивала Катю лучшая подруга Люба. Они вылетели из Турции ночью. Днем в Москве пошли эсэмэски – с соболезнованиями. Кате ничего не говорили, но за ними от «Шереметьева» уже ехала «скорая». Дотянули до Переславля. А там пошли звонки… В Переславле ее вывели из машины и сказали: «Погибли – все».

– Я начала перебирать. А они мне твердят: «Все!» Я говорю: «Собченко был?» – «Был». (Заплакала.) – «А Кирюхин?» – «Был». – «И Ярчук?» – «Был…»
Мама Юры потом два дня пролежала в коме.

ДРУЖБА

– Мы уже лет двадцать дружим, – рассказала мне Любовь Александровна Зеленкова. После смерти Юры она с подругами не отходит от Екатерины Юрьевны ни на шаг. – У нас раньше был молодежный клуб – познакомились на дискотеках, живем в одном районе. У нас всем детям – к двадцати. Мой 6‑летний Сашка – самый маленький. «Сын полка». Юрку всегда слушался – на набережной «за мороженое» 10 кругов вокруг памятника нарезал.

Юриной маме сейчас звонит капитан молодежного «Локо» Максим Зюзякин. Вратарь Саша Скрынник достает пригласительные на игры и встречает у арены «Торпедо». «Очень вас люблю. Всегда с вами», – пишет из Иркутска Сережа Гриф. Это – Юрин друг, Катя с сыном забирали его к себе на выходные из ярославского интерната. Он сейчас играет за «Газовик».

В каждом из них мама видит сына…

ЧТО ОСТАЛОСЬ ОТ СЫНА

В гостиной – последний портрет. С похорон. Рядом стоял такой же – Дани Собченко – но приехала его мама и увезла в Киев.
Юрины шайбочки. Первая в КХЛ. Первая в плей-офф. Бронзовая медаль за прошлый сезон с «Локомотивом». Золото молодежного чемпионата мира.

В комнате сына – чемпионские свитера. Белый и красный. Кеды сорок пятого размера – на полу. Большой игрушечный краб на Юркиной кровати.

Личные вещи из самолета. Пахнут керосином. Юрина сумка почему-то не сгорела. Ключи. Паспорт. Кошелек. Даже два счастливых доллара. Они редкие – Юра на удачу возил их с собой.

Спортивный костюм, майка, серая толстовка. Были грязные и мокрые. Мама их постирала. Они до сих пор висят на балконе.

В мамин телефон вписан номер – «Сынулька»…

– Как меня называл он? По-всякому. «Катька». «Матка». «Мамочка». «Мамулька».

ЮЛЯ-БАСКЕТБОЛИСТ

Она мечтала о девочке. Но в 10.45 утра 3 апреля родился Юрка. Врач ей его показал: «Мальчик». Она ответила: «Нет, девочка!». – «Девочки там нет! Как отчество ему будет?». – «Олегович». – «Ну, вы представьте, девочка была бы – Оле-говна?..» Но Юра, маленький, был как девочка – и его долго называли «Юлей».Катя была не замужем. Когда отец узнал: дочь беременна – все девять месяцев с ней не разговаривал. Жили как соседи. Но, когда родился мальчик (у брата были две дочки), дед все простил: «Ну, хоть нашу фамилию продолжит…». И внука назвали в честь дедушки – Юрием.

Роста он был большого – 58 сантиметров. Дети в тележке лежали по двое, Юрка – один. В роддоме говорили: «Баскетболиста везут!».

– Мы его дома распеленали, – вспоминает Катя, – а он – худой, длинный. И руки длинные, пальцы тонкие. Дедушка посмотрел на него и сказал: «Либо – карманник, либо – пианист».

Юрка пошел рано – ноги колесом. В восемь месяцев – в декабре – уже гулял в валенках по снежку.

Когда чихал и мама говорила: «Расти большим!», сердился: «Не говори!». На Юру, который выше всех ростом, на детских турнирах родители соперников кричали: «Уберите мальчика-подставу!». А когда вырос под два метра… стал не любить магазины: рукава коротки, брюки малы…

В школе стеснялся ушей. Вызвали маму на родительское собрание и говорят: «Юра и Рома Шумихин целый день ходят в школе в шапках…». «Почему?» – дома спросила мама. – «У меня уши торчат». – «Ну, и спать будешь в шапке!». Положила спать в шапке. И про уши Юрка забыл.

А потом свой заграничный паспорт никому не показывал. Мальчишки в автобусе едут – паспорта передают, Юра – прячет. После тренировки – сырая голова и длинные волосы на прямой пробор – так и сфотографировался: «Мама, ужас…».

ЧАС ДО ТРЕНИРОВКИ

Пятилетнего Юру нянечка в садике заразила туберкулезом – и его отправили в санаторий за город. А там – неблагополучные дети. Что мама ни привезет – у Юрки все отбирали и съедали. А таблетки пил горстями, калечил детскую печень. С учета сняли только в восемь – когда стал заниматься хоккеем.

– Дедушка умер рано – в 59 лет. Юрка в школу пошел. И мы с мамой его стали воспитывать, – рассказывает Катя. – На уроке физкультуры в первом классе его отобрали в хоккей – написали ему на бумажке, когда прийти, и он ее положил в дневник… Домой приходит, а у самого – слезы: «Меня в хоккей пригласили. А у меня мальчишки бумажку украли…» Я – давай звонить по знакомым…

Первый тренер Николай Антонович Бут Юре сказал: «Сейчас я тебе коньки дам…». А Юра ему: «Да я же кататься не у-ме-ю!» – «Сейчас я тебе дам коньки – и ты пойдешь…» На льду было человек восемьдесят. Все уже носились. Юра на коньках по борту ходил-ходил – и упал. И ему вскользь режут руку коньком. Кровь, медпункт – мама думает: «Все на этом закончилось» А Юра: «Нет, пойдем опять!»

В шесть утра надо быть на льду. Вставали в полпятого. Просыпался мигом – и быстрей на кухню. Маму в машине поторапливал: «Мам, давай быстрей!» Мама говорила: «Юрка, ты опять приедешь за час. Раньше всех. И будешь стоять один».

В школе Юру Урычева пять раз признавали лучшим игроком сезона: первые четыре раза – лучшим нападающим, потом – защитником. А лучшему игроку всегда дарили клюшку. Юрка был счастлив.

БАБУШКИН ОГОРОД

– Мне хотелось, чтоб у него все было. А время – девяностые. Чем только не занималась! – признается мама. – И со столов убирала, и накладные печатала. Хорошо, что у бабушки был свой огород. Она ходила на рынок торговать огурцами – чтобы Юрку одеть. Раз муж подруги привез Юре из Германии сандалии на липучках. Он их носил-носил. Через год у него в них пальцы просто по земле волочились. Бабушка сандалии сожгла в печке – потому что он их не отдавал. Когда четыре года назад 29 декабря бабушка умерла от рака у него на руках, Юрка отвернулся к окну и впервые заплакал…

В детстве он все лето проводил с бабушкой под Ярославлем, в деревне Гаврилов-Ям. Из деревни вез по осени… матерные частушки. На днях рождения читал городским детям: «Помидоры-помидоры – овощи. Я уехал на телеге, а п…да на «скорой помощи»!» А года в четыре зашел в хату и сказал деду: «Дедушка, я курить начал!» Дед – к Кате на работу: «Мать!» – «Чего?» – «Блок сигарет мне давай!» – «Зачем?» – «Так Юра курить начал…» «Профилактику» делала бабушка: открыла «Приму», обмазала Юре десны табаком – они у него воспалились, и он слова не мог сказать.

В 13 лет в деревне Юра работал в колхозе: выгребал силосные ямы, полол лен. Заработал за лето две тысячи рублей. А этой весной мама сказала: «Поехали, поможешь мне вскопать огород». Юра: «Может, Зюзякина возьмем?..» Звонит Максиму: «Зюзякин, поедешь?» – «А че делать-то надо?» – «Копать умеешь?» – «Когда-то копал!»– Они мне за полчаса все вскопали, – вспоминает Катя, – я не успевала за ними с граблями! «А теперь Зюзякин, – сказал Юра, – пошли, забор посмотрим!» А там в конце огорода часть забора упала. Они взяли молоток и гвозди. Выхожу – сбили палки, а внизу здоровые дыры. Говорю: «А это ты зачем сделал?» – «А это, мам… для собак».

АДРЕС ЛЮБЫ

– У нас начинался отпуск, – Катя улыбнулась, – Юра сразу звонил мне на работу и кричал: «Мама, я в отпуске!» А музыка уже гремела на всю квартиру. Я говорила: «Я слышу…» А на следующий день – собирал баул… «Ты – куда?» – «Да пойду, поиграю…» Ветераны арендовали лед по ночам. И он шел к ним – на хоккейную ночную лигу…

Перед первой игрой в КХЛ Юру трясло. Вышел на раскатку – ни рук, ни ног. «Я, – рассказывал маме, – пошел в раздевалку, набрал целый рот жвачки, за секунду ее перемолол и думаю: «Нет, надо что-то с собой делать».

– Он мне первый сезон не давал ходить: «Мам, смотри по телевизору». Первый матч мы с Любой смотрели в ее большой комнате – сели на полу и ревели.

– После каждой игры Юрка звонил: «Мама, пойдем домой!», – вспоминает Люба. – Он после хоккея ехал ко мне за мамой и всегда спрашивал, какой адрес (Катя засмеялась). Сядет в такси и звонит ей: «Мама, какой адрес?» Я говорю: «Юра, Господи! Ты сколько лет сюда ездишь?!» В январе, став чемпионом мира, Юрка позвонил, только закончился матч: «Мама! Мы – чемпионы! Летим с тобой на острова!» – «На какие еще острова?» – «На любые!» Призовые за чемпионат мира стоят в Юркином дворе. «Поехали!» – сказал на 8 Марта маме. – «Куда?» – «Сейчас покажу», – привез в автосалон.

– А в нашем подъезде, – с гордостью вспоминает мать, – народ встречал Юру с плакатом на куске обоев: «Юра – ты наш золотой чемпион!!!»

Из каждой поездки Юра вез маме духи. Из последней – привез «Hugo Boss Orange». Мама Собченко приехала, их увидела и говорит: «Так и мой такие же привез. Нам, видно, с тобой одинаковые покупали».

…Отца Юрка видел два раза в жизни. Он за двадцать лет принес одну шоколадку. Когда Юра погиб, отец даже не позвонил.

ЛЕВ, ТИГР, Р-Р-Р

– Сын – большой, могучий. И я ему – по плечо, – вспоминает мама. – Он меня обнимет – и мы могли просто гулять часами по городу. Всегда – в обнимку. «Мам, пойдем тебе туфли купим!» Сразу – две пары. Он как-то вот, понимаешь, торопился, видимо? Большой ребенок – даже если я чего-то обижусь на него – он мог на четвереньках приползти в мою комнату и рычать: «Я – лев! Я – тигр! Р-р-р!» (смеется). В кроватку ко мне прыг – и спрятался. Невозможно было обижаться на него. Не было ни дня, чтоб он мне не позвонил, не спросил, как дела. Друг для друга жили (заплакала).

Улетая в Турцию, Катя впервые оставила сыну записку. Написала: «Люблю. Скучаю». Они все лето виделись урывками. А перед вылетом в Минск Юра позвонил в Турцию: «Мамочка, я тебе тут покушать купил. В холодильнике – творожки. Ты ничего не покупай. Приедешь – у тебя там все будет…»

Говорят, Бог любит троицу… В первый раз, в три года, Юру спасла собака. Измеряя мутную лужу во дворе, провалился в открытый люк. Как был с собакой на поводке – так и ушел вниз по плечи. И она, маленькая собачка пекинесс, его вытащила… Второй случай был в этом году: у Кати на двоих с подругой был магазин – и он загорелся. Юра помогал выносить продукты – и тут обвалилась горящая крыша. Мать заорала: «Ю-ю-ра!» И вдруг услыхала топот по длинному коридору и Юркин голос: «Я убежал, я убежал, я убежал!»

Третий раз был в Туношне: у Юры был сломан палец и пять матчей дисквалификации – но он полетел…

– Я никогда не видела столько мужчин плачущих, – сказала Катя. – Мальчишки из «Локо» на похоронах – просто в голос. Они не кричали – они орали. Их тренер

Петр Ильич Воробьев пришел на кладбище, подошел к нашей могиле и говорит: «А это – наш любимый Урыч». (Заплакала.) Все они его любили.

ДРУГ НАСТЯ

– Я ему говорила, – вспоминает Настя Зеленкова, дочь Любы: «Урыч, ну, хватит уж гулять-то, наверно, – найди себе девушку хорошую!» «Да все никак не получается», – признавался Юрка.

Настя и Юра дружат лет с четырнадцати. Он был на год младше. Они дрались до синяков, катались по полу, дубасили друг друга.

– Я считаю: те, кто не верит в дружбу между мужчиной и женщиной, очень многое теряют, – Настя не может говорить, плачет. – Я Юрке могла рассказать даже то, что не могла рассказать маме или лучшей подруге. Он любил просто ездить по городу. Заправит мне машину – и мы с ним катаемся и болтаем. «Куда, Юр?» – «Да, едь прямо». Он всегда звонил первый: «Настюх, как дела?» – «Все нормально». – «Ну, пошли тогда в «Мак-Даке» кофе попьем». – «Ну, пойдем». Юра мне показывал фотографии девушек и спрашивал: «Насть, тебе нравится или нет?» Я всех запомнить не могла – и давала им опознавательные знаки по фотографиям. Когда он рассказывал про Олю, я у него спрашивала: «Это та, у которой собака Жорик?» – «Да».

Этим летом из Америки Юра привез большой розовый пакет. В нем была игрушечная кошка с бантиком Hello Kitty – для Оли. Познакомить Олю с мамой Юра не успел. Катя с Олей познакомились на похоронах…

– Когда 7 сентября «Локомотив» поехал в аэропорт, я ехала на работу, – вспоминает Настя, – и так получилось – совершенно случайно, я никогда не пересекалась с Юркой на дороге, – что я ехала за их автобусом. Я ему позвонила: «Урыч, ну, чего – ты поехал?» – «Да». Я говорю: «Давай я сейчас перестроюсь – может, ты увидишь меня из окна?» Но машинка-то маленькая, окна автобуса выше. Он говорит: «Ой, Настюх, не вижу тебя». «Ну, ладно, – говорю. – Все, давай, счастливо!» – «Счастливо». И так получилось (плачет), будто попрощались с ним…

ЗАВТРА В ЯРОСЛАВЛЕ ПОМЯНУТ «ЛОКОМОТИВ»

В воскресенье в 13.00 на «Арена-2000‑Локомотив» в Ярославле пройдет благотворительная церемония «Наша команда – навсегда...», которая будет посвящена памяти погибших в авиакатастрофе под Ярославлем игроков, тренеров и персонала команды. Билеты на нее стоят 500 рублей.

Все собранные от проведения церемонии средства пойдут в фонд помощи семьям погибших ребят.