Эдгарс Масальскис: Едешь на машине и обгоняешь лошадей

Эдгарс Масальскис рассказывает о том, на чьей стороне воевали его родственники, в каком экзотическом месте родился его сын и каким местом ему удалось забить гол.

Два года назад он стал самым популярным человеком в Риге, семь лет назад был лучшим вратарем высшей лиги, а через сезон выступал в третьем немецком дивизионе. За свою карьеру он провел более ста матчей за национальную команду. Сейчас Эдгарс Масальскис рассказывает о том, на чьей стороне воевали его родственники, в каком экзотическом месте родился его сын и каким местом ему удалось забить гол.

В Ханты-Мансийске без машины

С Эдгарсом здороваюсь на латышском, но на этом мои познания в языке заканчиваются. Он улыбается.

— Латышский в совершенстве знаете?

— Так это же мой родной язык.

— Арбитр Эдуард Одиньш тоже из Латвии, но сам признается, что говорит не очень хорошо. Как и Александр Ниживий.

— У меня таких проблем нет.

— Даже в нынешнем рижском «Динамо» есть люди, чьи родственники воевали за Красную армию в войну. И есть те, кто воевал за немцев. Что у вас в родословной?

— Я и сам задался этим вопросом. Так получилось, что совершенно ничего не знаю о своих родственниках. Но вообще ситуация, которую вы описываете, очень характерна для Латвии. Более того, есть семьи, где братья воевали за разные армии. Там ведь как было: приходили красные — забирали людей к себе. Потом пришли немцы — забирали оставшихся к себе. И у немцев, и у советской армии было по латышскому батальону. И иногда их выставляли друг против друга. Где были мои родственники? А я прямо сейчас и узнаю.

Эдгарс звонит своей маме и после недолгой беседы рассказывает.

— Наши родственники были за красную армию. Дед воевал, даже был в плену у немцев. А один из родственников возглавлял какой-то коммунистический комитет и был убит лесными партизанами. Все запутано.

— Вы довольны тем, что Латвия стала независимой?

— Конечно. Мы были независимым государством до войны. И сейчас все просто вернулось в нормальное русло.

— Часто бываю в Латвии и, судя по всему, не все довольны независимостью. Не сказать, что жизнь улучшилась так, как этого ждали.

— Знаете, людей, которые так говорят, ни в чем не убедить. Так что я даже спорить не буду.

— Проехался за рулем по Латвии. Судя по всему, у вас правила вообще не нарушают.

— Так знаете, как штрафы повысили! Плюс у нас балльная система нарушений. Вот все и ездят вежливо.

— Любой хоккеист любит гонять на машине.

— И я люблю. И, чего уж скрывать, иногда скоростной режим нарушаю. Просто хорошо знаю дороги, понимаю, где могут стоять полицейские, а где их нет. Мой личный рекорд в Латвии — 210 километров в час. Это было давно и на машине отца. Вот он сейчас и узнает.

— Но в России-то спокойно нарушаете.

— Так у меня тут нет машины. В Ханты-Мансийске я живу в десяти минутах от стадиона. Зачем мне там автомобиль?

— Вы поиграли во многих командах, в разных странах. И нигде не покупали машину?

— Нет. Но вот в Германии автомобиль выдавали. А в Швеции только возили. Когда играл в Минске, то у моего товарища была машина и этого хватало. Непонятно, зачем иметь машину в Жлобине, где я тоже выступал. Там в любую точку добираешься за пять минут. Мне нет смысла везти из Риги машину и из-за границ. У меня латышские номера и долго я не смогу проездить. Плюс до Ханты-Мансийска очень далеко.

— А в Риге часто бываете на протяжении сезона?

— Вот, когда выступаю за «Югру», то совсем не бываю. Чтобы добраться до дома потребуется почти сутки, надо менять аэропорт, да и стыковочные рейсы не очень удобные.

— А за сколько вы добирались на машине из Минска в Ригу?

— Ох, очень быстро. Там ведь 500 километров, так что легко за пять часов доезжали. Иногда и быстрей. Вот уж где нарушать приходилось. Домой же сильно хочется, так что где-то лучше заплатить штраф, если поймают.

Не тусовщик я

— В 2010 году вы стали самым популярным рижанином. Это удивительный факт, ведь даже среди хоккеистов есть такие люди, как Сандис Озолиньш или Артур Ирбе.

— Да, была какая-то номинация, я уж не помню какая. Видимо, в то время у меня было немного конкурентов.

— Вы часто ходите на светские вечеринки?

— Очень часто приглашают, а иду если уже точно свободный вечер выдается. Или туда же собирается кто-то из моих коллег. С друзьями с удовольствием хожу в ночные клубы. Но вот назвать меня светским львом нельзя. Не тусовщик я.

— Куда последний раз ходили?

— Так сразу и не вспомнить. Кажется, это было связано с олимпийским комитетом. Презентовали какой-то календарь.

— Хочется понять: вы с радостью ходите на эти мероприятия или бы с удовольствием остались бы дома?

— Я бы лучше дома посидел, но с женой все равно куда-то выходим. А вы знаете, во время отпуска тоже стараюсь никуда не выезжать. Правда, ради детей приходится какое-то время проводить на море.

— Доминикана? ОАЭ?

— Турция. Мне очень нравится Турция. Там как-то проще.

— Турция?

— Да, почему-то там отдых меня полностью устраивает. Были как-то в Греции, но уж очень там спокойно.

— Вернемся к светским мероприятиям. Одно из мест в рейтинге заняла певица Айша. Расскажите о ней?

— Ой, да я многих не знаю. Если увижу, то поздороваюсь, но вот не знаю, о ком вы говорите.

— На такие тусовки принято надевать самую дорогую одежду, которая есть в гардеробе.

— Ха, у меня жена говорит, мол, надень это или то. Там же люди будут. А я отвечаю: мне все равно, что обо мне подумают.

Должен был остаться во Фрайбурге

— Ваш коллега Виталий Коваль говорит, что может собраться и переехать в другой город за пять минут. Вы столь же мобильны?

— Нет, что вы. Вот в Ханты-Мансийск вообще долго собирался. Надо же было взять с собой много зимних вещей, ведь понимал, что в Ригу при любом удобном случае отправиться не могу. А раз так, то надо подготовиться основательно. Не хочется ничего забыть.

— Вы поиграли во многих клубах. Было хоть раз, что оказались там, где и не планировали?

— Был. Однажды я очутился в немецком «Фрайбурге», который выступал в третьей лиге Германии. Клуб довольно известный. Одно время они выступали в бундеслиги, за «Фрайбург» в свое время Олег Знарок выступал.

— А вы как туда попали?

— До этого у меня был очень успешный сезон в «Нефтянике» из Альметьевска. И я ожидал, что после сезона мной заинтересуются хорошие клубы, например, из России. Но, кажется, многие смотрят не на сезон, а на то, как человек выступает на чемпионате мира, за сборную. У меня же в том году с национальной командой не получилось. Ее возглавил Петр Воробьев, который моментально поставил на мне крест. При нем я вообще однажды только на матч переодевался. Так что после «Нефтяника» никаких предложений не было. Время уходило и я подписал контракт на два месяца с «Фрайбургом». Надо было поддерживать форму.

— Что интересного в третьей лиге?

— Ничего. Все бьются, стараются, но на этом все. Хороших хоккеистов крайне мало.

— Но есть?

— Есть. В моей команде человек восемь вообще говорили на русском языке. Но я сразу после подписания контракта стал искать новую команду. И, к счастью, до 1 ноября нашел себе работу.

— На «Фрайбург», наверное, никто и не ходит?

— Вы что! Полный стадион. Для горожан — это праздник. Прийти на игру, попить пива, покричать — вечер удался.

— Платили-то нормально?

— Кстати, единственный клуб, где мне остались должны — «Фрайбург». Точнее не сама команда, а человек, находившийся рядом с клубом. На те деньги я уже давно махнул рукой.

— Признаться, что на вопрос турнирах, где вы не планировали выступать, я ожидал рассказ про высшую лигу России. Сезон в Альметьевске для игрока национальной сборной Латвии — это слишком.

— Туда я попал тоже довольно неожиданно. Я играл в Чехии, но там работал Радим Рулик, который сейчас тренирует «Лев». И он, как Петр Воробьев, моментально забыл обо мне. Сыграл в трех матчах и меня отправили на трибуны. Затем Рулика убрали, меня вернули, но тут же клуб подписал контракт с Романом Чекманеком. Все стало ясно и пришлось искать команду.

— И вот вы приезжаете после Чехии в Альметьевск...

— А что такого? Нормальный город, отличный стадион. Мне вообще кажется, что он в высшей лиге лучший. Летали всегда на самолете, а не на автобусах ездили. Серьезные задачи. Кроме того, в Альметьевске у меня сын родился.

— Вы решились на то, чтобы привезти с собой беременную жену?

— Долго думали, но поступили именно так. И, знаете, ни о чем не жалеем. В Альметьевске были созданы все условия, а местные больницы там очень приличные.

— Теперь ваш сын — гражданин России.

— Пока — Латвии. Но когда он будет получать паспорт, то сам определится. Сейчас же ему 6 лет и, согласитесь, что заговаривать на эту тему рано.

— Говорят, что в Альметьевске нельзя ходить на дискотеки без велосипедной цепи.

— Мне рассказывали, что по вечерам вообще на улицу не выходить. Я и не выходил, не говоря уж про дискотеки. Да и ходить-то особо было некуда.

— Вы вообще специалист по маленьким городам.

— Да уж. В Швеции жил в городе с населением в 30 тысяч человек. Единственное развлечение — телевизор.

— Появилась любимая программа на шведском языке?

— Да там большинство программ на английском. Любимых программ не было. Я просто смотрел телевизор и все. Но, конечно, даже там было веселей, чем в Жлобине. Вот это было совсем чересчур.

— А что там?

— Как бы вам объяснить. Вот типичная картина: ты едешь на автомобиле, а обгонять приходится повозки с лошадьми. Да и не город это, по большому счету. Один микрорайон. На одном конце завод, на другом стадион.

— Сейчас вы в Ханты-Мансийске, где бывают страшные морозы. Как их встретили?

— О, я еще в Альметьевске со стужей познакомился. Был период, когда температура была «минус 42».

А я забил блином

— Вратарь Хабибулин съедал перед игрой шесть бутербродов, вратарь Болсуновский разговаривал с деревьями. Что для вас характерно?

— Пожалуй, лишь то, что на лед люблю выходить первым. Но не сильно нервничаю, если кто-то вперед меня выскочит, правда, даю понять, чтобы больше так не делали.

— Раздевалку громили когда-нибудь?

— Только мусорный бак.

— У нас в лиге сейчас выступают два вратаря, которые забивали в официальных матчах: Илья Проскуряков и Денис Франскевич. Вы не пытались забросить шайбу от своих ворот.

— Эй, постойте. На меня тоже записана одна шайба. И я единственный среди голкиперов, кто забил победный гол. И, наверное, единственный, кто при этом не использовал клюшку. Дело было в Хабаровске. Был отложенный штраф, в «Амуре» заменили вратаря. По моим воротам бросили, я отбил блином в угол, а оттуда же хабаровский хоккеист неудачно дал передачу и попал в свои ворота. А вот забить клюшкой возможности не было.

— Лет пять-шесть назад для зрелищности хотели, чтобы вратари исполняли буллиты.

— Давайте тогда, и тренеры пусть тоже исполняют. Это ведь чушь полная. В нашей экипировке мы можем доехать до чужих ворот и все. Нормального броска не получится. Я вообще спокойно отношусь к этим идеям, типа, увеличить ворота, сделать их круглыми или использовать белую шайбу. Просто понимаю, что этого никогда не случится. Тогда будет не хоккей, а другой вид спорта.

— Когда последний раз очень сильно чувствовали бросок?

— Так это каждый день происходит. Любой бросок в корпус чувствителен. Может быть, у меня тонкие щитки, но я все ощущаю. Бывает, что шайба попадет в солнечное сплетение — дыхание перебивает. Но самое неприятное, конечно, броски в голову. Все сбивается, даже настроение портится. Не зря же мы гоняемся за хоккеистами, если подобное произошло на тренировках.