«Папа был в таком шоке, что чуть на машине не разбился». Судьба тренера ЦСКА, уволенного после чемпионства

История Константина Локтева от Дениса Романцова.

Осенью 1970-го лучший хоккейный журналист страны Евгений Рубин свел на страницах журнала «Юность» своих друзей – начинающих тренеров Бориса Майорова и Константина Локтева.

Майоров младше всего на 5 лет, но игрой Локтева восхищался с детства: «Он ведь наш, спартаковский, с Ширяевки. Мы с Женькой, братом моим, мальчишками ходили смотреть игры на первенство Москвы. Локтев выступал сначала в юношах, потом в мужской команде. Это еще в русский хоккей.

Потом он исчез куда-то с Ширяевки, мы уж о нем забывать стали. И вдруг опять появился. Но не на Ширяевке, а в Сокольниках. Был он уже в ЦСКА и играл в хоккей с шайбой. В перерывах тогда на льду тренировались запасные. И очень мы с братом за Костю обижались: наш, спартаковский, и вдруг — запасной в ЦСКА!»

Болельщики «Спартака» называли его предателем

«В «Спартак» он попал благодаря отцу – дедушке Боре, который работал тренером и судьей, – объяснила мне дочь Локтева Наталья. – Папа вырос в Сокольниках и, кстати, ходил там в один детский сад с будущей женой, моей мамой. По-настоящему они познакомились позже – на катке, где мама каталась на беговых коньках. Занималась она и плаванием, но профессиональной спортсменкой не стала.

А папа стал, хотя был очень слабый по здоровью. Из-за военного детства. Его даже отдавали в Лесную школу (санаторий для детей с малокровием, упадком питания и другими проблемами – Sports.ru).

В ЦСКА он оказался после призыва в армию. Мама рассказывала, что спартаковские болельщики кричали ему: «Ты предатель!» А Тарасов, насколько знаю, сначала вообще им не впечатлился и отправил в Ленинград: «Пускай поиграет». 

Журналист Владимир Пахомов в книге «Винтик из Красной Машины» уточнил: Тарасов усилил Локтевым и другим полуфабрикатом Рыжовым ленинградский ОДО перед игрой с «Динамо», опережавшим ЦСКА на три очка. План не сработал: «Динамо» победило 7:6, выиграв чемпионат.

Но для Локтева сезон не закончился. По утрам Тарасов тренировал его и Рыжова на Ленинских горах. Льда на открытом катке становилось весной все меньше, но тренер не сдавался. Велел отрабатывать передачи по воздуху, забрасывать лед снегом (чтоб лучше сохранялся) и приезжать до восхода солнца.

Однажды, когда Тарасов уехал в Сокольники, Рыжов с Локтевым закидали каток солью и присыпали снегом.

Думали, мукам конец, а назавтра увидели: Тарасов лижет снег кончиком языка. Его слова Евгений Рубин привел в книге «Пан или пропал»: «Давно подозревал, что сторож – динамовский болельщик. Будем увольнять. А вы свободны. Занятия на льду окончены до осени».

Игроки ЦСКА решали большие вопросы в пивной

Форвард ЦСКА Евгений Бабич советовал невысокому Локтеву вернуться в хоккей с мячом. А вскоре – пропустил из-за радикулита матч в Свердловске. Заменивший его Локтев тонко ассистировал Всеволоду Боброву и закрепился в основе. А к концу 50-х так полюбился Тарасову, что добился права на щадящую разминку и включения в свою тройку Александра Альметова.

«Тарасов потом написал, что я был против Аль­метова, – говорил Локтев журналисту Александру Нилину. – Но это он был поначалу против. А я уже увидел Альметова в молодежной команде и почувствовал к нему симпатию – может быть, тройка и начинается со взаимных симпатий.

Мы с Веней Александровым тогда играли с Черепановым, крепким, опытным игроком. Александров играл центра, но мне казалось, что там он не использует скорость и обводку. Моей инициативой было поставить его на край... В звене, по-моему, должен быть нюх на товарищество.

Большие вопросы мы решали в застолье. Вино не мешало сказать: «Ты – та­кой-сякой, обязан исправиться». Отношения-то были доверительные. ЦСКА это всегда отличало от других команд. Как-то мы оказались в пивной с нашим бывшим игроком, перешедшим в «Динамо» (Владимиром Киселевым – Sports.ru).

Он был в новой компании. Но подошел к нам – и попросил налить. Оказывается, новые партнеры налили ему ровно столько, на сколько у него было денег, а денег было мало. Вот так у них было заведено. Потому и обыграть нас не могли, что были разобщены в быту».

Дочь Локтева Наталья добавляет: «Партнеры по первому звену ЦСКА были близки настолько, что моя мама дружила с женой Александрова, тетей Светой. Когда я должна была родиться, папа был на предсезонных сборах. Кажется, в Анапе. И тетя Света жила в нашей квартире – на случай, если у мамы начнутся схватки. Но самое интересное, что мама поехала рожать на следующий день после возвращения папы. Дождалась».

Локтеву грозили судом за хулиганство

Тарасов не хотел, чтобы идиллия в отношениях Локтева с Александровым и Альметовым наполняла их самомнением. В тренировках натравливал на них тройку Ионова и загонял в ловушки:

«Перед игрой с ленинградским СКА он специально отпустил нас домой, чтобы потом подловить на нарушении режима, – вспоминал Локтев в книге «Хроника одной победы». – Сказал, что играть мы не будем, а назавтра выпустил на лед. Что делать? Решили первый период сыграть на всю катушку, а там уж доигрывать. В итоге забросили пять шайб, и Тарасов посадил нас на скамейку.

В другой раз он сказал: «Показывай, что едешь к борту, а сам кати в центр». Я так и делал, а меня укладывали на лед. Тарасов говорил: «Что с тобой, Костя? Я не могу тебя ставить». Потом так же душил Веню».

Интересно, что именно этот маневр особенно восхитил Бориса Майорова: «Завладев шайбой, Локтев не шел, как большинство краев, в угол чужой зоны, а обострял игру, переводил в центр, прорывался к ближней штанге. Со временем научился так действовать и я».

Тарасов же ценил в Локтеве незамкнутость на хоккее – он много читал (например, Достоевского, Писемского и Пруста) и искал полезные нюансы в футбольных и баскетбольных матчах.

«Он и играл своеобразно, – писал Тарасов. – Клюшку держал в вытянутой руке, шайба далеко впереди. Как бы провоцировал соперника. Тому кажется, что Локтева легко поймать на корпус – не успеет увернуться. Но в последнее мгновение Костя непостижимым образом уходил в сторону и мчался к воротам.

Он играл резко. Был задиристым парнем». В 1961-м это привело к тому, что Локтев ударил упавшего защитника «Локомотива» Афанасьева (Евгений Мишаков вспоминал, что тому оторвало пол-уха). Министр путей сообщения Бещев добивался суда над Локтевым за хулиганство, но ограничились годичной дисквалификацией. Да и ее сократили до восьми месяцев.

Тарасов на год отлучал Локтева от сборной

После возвращения Локтев нарвался на санкции Тарасова. В турне по Канаде тренер узнал, что Локтев, Альметов и Виктор Якушев тайком курят. «Альметова и Якушева оставили в команде условно, до первого замечания. А капитана команды Локтева из сборной вывели. За то, что служил плохим примером для молодых», – объяснил Тарасов.

Через год Локтева амнистировали и вернули в сборную. Журналист Рубин вспоминал: «При встрече я его поздравил и поинтересовался: «Курить-то бросил?» Костя усмехнулся: «Вызвал меня Тарасов и спросил, знаю ли, за что изгнан из сборной. Я ответил: знаю — за курение.

«Вот и дурак, — говорит. — Вспомни прошлый год и Свердловск. Вспомнил? Тогда можешь идти. Ты прощен». Конечно, я вспомнил. У меня в этом городе друзья — муж с женой. Я их пригласил на матч, провел на трибуну, а там ни одного свободного места. Я раздобыл два стула, поставил их за нашей скамейкой запасных и усадил гостей.

Тарасов увидал, что рядом с командой посторонние, и начал на них кричать: мол, безобразие, подослали к нам местных шпионов. Я сказал что-то резкое. Он промолчал, но поглядел на меня косо. У меня и в мыслях не было, что он мне будет мстить».

И месть была жестокой. Бог с ней, с золотой медалью, без которой остался Локтев. Но он потерял причитавшиеся ему суточные и тысячерублевую премию».

Локтев пропустил и чемпионат мира-1963, который мог стать для него первым победным. «Мы остро ощущали отсутствие капитана, – признал в книге «Я смотрю хоккей» Борис Майоров. – Я играл в другой тройке, но Локтев и на скамейке был незаменим: знал, когда, что и каким тоном подсказать.

Мы ехали домой триумфаторами, возвратившими нашему хоккею мировое первенство после семилетнего перерыва. Мы, мальчишки, получили золотые медали, а 30-летний Локтев, который заслужил это больше, чем мы, – нет.

Наш самолет приземлился в Шереметьеве, и первым, кого я увидал, был счастливый Костя – приехал обнять и поздравить. Следующий ЧМ, который заодно был и олимпийским турниром, мы провели блестяще: не имели права проиграть еще и потому, что с нами был Костя, который не может остаться без золотых медалей».

Тарасов называл Локтева шпионом

Через два года Локтев стал лучшим нападающим чемпионата мира в Любляне и оставил игру ради тренерской работы в Югославии. Но не уехал. «Югославы хотели платить зарплату мне, а наши требовали, чтобы я большую часть отдавал в посольство», – объяснил Локтев.

Он остался без работы, а ЦСКА – без лучшего форварда.

«На месте капитана пробовались сильные хоккеисты, но в тройке Альметова его не смог заменить даже Борис Михайлов, – признал в автобиографии Анатолий Фирсов. – Повторить Локтева было невозможно. Он был конструктором, дирижером, обладал отличным дриблингом и любил играть в пас – считал это самым интересным в хоккее».

Борис Майоров добавил: «Без Локтева ЦСКА выступал невыразительно. И Тарасов обратился к Косте: «Вернись, ты нужен команде». Но человек, каким бы гениальным ни был, пропустил весь подготовительный период. Тяжело сразу кондиции обрести.

Сначала Тарасов в запас его сажал. Затем обвинил чуть ли не во всех бедах ЦСКА. Мол, Костя игровую картину портит».

Александр Нилин уточнил: Тарасова разозлило, что Локтев написал с журналистом Рыжковым репортаж из команды для издания «Неделя». Узнав об этом в Киеве, Тарасов заявил Локтеву: «Ладно, хватит, отыгрался». А второму тренеру Кулагину добавил: «Шпиона держим».

«Локтев жалеет, что рано ушел, в 33 года. Сам же чувствовал, что мог играть еще 3-4 сезона, – вспоминал Фирсов. – И когда я затеял разговоры об уходе, Костя сказал: «Не торопись, вернуться уже не сможешь... И жалеть об этом будешь всегда. Мне-то ты должен поверить».

Тарасов считал Локтева идеальным преемником

Тарасов не ставил на Локтеве крест и еще в 1966-м подчеркнул: «В каждом матче он искренне радовался успехам Викулова, тоже правого нападающего, и подсказывал Володе оригинальные решения, поэтому я верил, что Константин будет хорошим тренером».

«Тарасова убрали из ЦСКА не очень красиво, но он был спокоен хотя бы за то, что оставляет клуб человеку, которого считал лучшим преемником, – говорит Наталья Локтева. – Когда папа стал главным тренером ЦСКА, давление на него безумно возросло.

В семидесятые был пик любви к хоккею. Во время игр даже в общественном транспорте было мало народу, а утром, по пути на работу, все обсуждали прошедший матч. Зарубежные послы говорили папе: «После ваших побед мы увереннее себя чувствуем на переговорах».

Папа был очень популярен. Вспоминаю эпизод, связанный с его проблемами с коленом (ему вырезали мениск). Мы играли с ребятами во дворе на улице Гастелло. Вдруг вижу: подъехало такси, и водитель вынес папу на руках. У него выскочило колено, не мог ходить.

Водитель донес папу прямо до квартиры. И отказался брать у мамы деньги: «Что вы, сам Локтев – для меня это честь».

По характеру папа отличался от Тарасова – совсем не был диктатором. Давал больше свободы, лояльнее относился к игрокам. Потом его в этом и обвинили. Вроде как распустил команду. Я этого не понимаю: как распустил, если они выиграли чемпионат? Видимо, считалось, что игроки должны подчиняться и не иметь своего мнения. Решили: свобода не нужна, пускай сидят под пятой».

«Локтев чем-то напоминал Боброва, мы в ЦСКА и в сборной чувствовали себя при нем замечательно, – отмечал Борис Михайлов. – Он мог заглянуть в душу игрока, понять, что в ней происходит, и потому принимал верные решения. Константин Борисович был требовательным, но в нем не было злости. Он доверял игрокам, это всегда ценили. И все старались ему помочь».

Локтев прощал и защищал Харламова

Журналисту Нилину Локтев признался, что боялся выглядеть маленьким Тарасовым – еще с тех пор, как ассистировал главному тренеру: «Игроки не прощают, когда второй тренер не стоит за ребят. Второй тренер должен создавать атмосферу в команде.

Я искал оптимальное сочетание доброты с требовательностью. И, в отличие от Тарасова, не создавал конфликты специально. Они и так бывали. Как-то собрались мы после отпуска – играли в футбол. Смотрю: Харла­мов не бегает, хотя очень любил футбол. Говорю: «Раз всю игру простоял, беги 10 кругов». – «Не могу. Выпил вчера». И смотрит на меня открытыми газами. Ну, что я могу? Он же все понимает. Зачем нам конфликтовать?».

«Когда Харламов попал в первую аварию, папа ездил в милицию. Разрешал возникшие проблемы, – добавляет Наталья Локтева. – В фильме показано, что Тарасов решал, когда Харламову вернуться на лед. Но это, конечно, было решение папы и врача Олега Белаковского».

За полгода до аварии на Ленинградском шоссе – в последнем матче Суперсерии-75/76 – Локтев увел ЦСКА в раздевалку, возмущенный равнодушием судьи Гилмора к жестокости игроков «Филадельфии»: «Мы начали атаку, шайба попала ко мне, я стал было набирать скорость, как вдруг… жуткий удар, и перед глазами пошли зеленые круги, – вспоминал Харламов в автобиографии. – Это был нокдаун: соперник ударил меня сзади кулаком, в котором была зажата клюшка.

Мы думали, что снесший меня Ван Имп будет наказан. Но судья не удалил его даже на две минуты. Зато наказал нас – за то, что Локтев якобы затягивал игру. О том, что мне нужно прийти в себя, судья как-то не вспомнил. И тогда мы покинули лед».

ЦСКА вернулся в Москву с двумя победами и ничьей в четырех матчах Суперсерии (Третьяк вспоминал, что после культовых 3:3 с «Монреалем» тренер разрешил игрокам выпить – в честь Нового года), а Локтев – еще и с подарками для дочерей:

«Американские хоккеисты возили наших в большие торговые центры на окраинах, где можно было купить много всего по доступным ценам, – говорит Наталья Локтева. – Перед отъездом папа давал нам толстые каталоги одежды. Мы с сестрой выбирали, вырезали картинки, и папа потом просил продавщиц, похожих на нас по комплекции, примерять вещи, которые нам понравились».

Через несколько месяцев ЦСКА уступил «Спартаку» чемпионский титул.

Тихонов не хотел менять Локтева в ЦСКА

«Однажды мы сидели в Архангельском около телевизора, – вспоминал Харламов в автобиографии. – Передача закончилась, команда разошлась, остались только старички и тренер. Постепенно разговором завладел Константин Борисович:

«Вспомните, как меня торжественно провожали. Подарки, объятия, круг почета на плечах. И все. Конец. Ни сборов, ни тренировок. Ушел навсегда.

А потом вернулся – разлуки с хоккеем не выдержал. Смертельно захотелось посидеть с товарищами в Архангельском, поволноваться. Володя помнит, как я пытался остановить время».

Викулов кивнул.

«Но вчерашний день не вернешь, – продолжил тренер. – Вспоминая свой опыт, советую не давать себе послаблений. Дорожите хоккейным долголетием». Речь Локтева произвела на меня впечатление.

Увы, чужой опыт не всегда впрок, и некоторые лидеры ЦСКА в сезоне-1975/76 порой берегли силы. Оправдывая себя тем, что впереди матчи с профессионалами, Олимпиада, чемпионат мира.

И мы проигрывали не только отдельные матчи, но и упустили звание чемпиона страны. Да и чемпионами мира не стали».

Через год ЦСКА финишировал первым, но дважды проиграл рижскому «Динамо» Виктора Тихонова. Второй раз – дома, 6:8, в День защитника отечества, да еще и ведя 5:2 к середине матча. После этого сборная, где Локтев помогал Кулагину, снова не выиграла чемпионат мира – в разгар турнира игроки загуляли в честь Первомая.

Влиятельный хоккейный чиновник Валентин Сыч понял, что власть в сборной и ЦСКА пора сосредоточить в руках одного человека. Но Виктор Тихонов, уже проверенный на Кубке Канады-1976, прикипел к Латвии и планировал совмещать работу в сборной с рижским «Динамо». Также и потому, что не считал себя вправе заменить Локтева, выигравшего чемпионат страны.

«Пусть тебя это не волнует, – сообщил Тихонову глава КГБ Юрий Андропов. – Хотел тебя в московское «Динамо» забрать год назад, но Леонид Ильич настоял – в ЦСКА, и точка».

Локтеву объявили об увольнении на банкете по случаю победы в чемпионате.

После увольнения Локтев продолжал ездить в ЦСКА

«Я испытал шок, когда его сняли, – признался в автобиографии Фетисов (когда Гусев уехал на Кубок Канады, Локтев воткнул 17-летнего Вячеслава в первую пару, к Цыганкову, и оставил в составе, несмотря на ворчание ветеранов). – Я тогда лежал в госпитале, мне вырезали гланды.

Ребята рассказали, что на банкете Локтев сказал: «У вас будет новый тренер, но обещаю: я цеэсковец, вырос здесь, это мой дом, и в другой команде работать не буду. Я вернусь». После этого тоста Константин Борисович ушел с банкета с женой».

«Мама говорила: папа был в таком шоке, что они чуть на машине не разбились, когда ехали обратно, – вспоминает Наталья Локтева. – Поставьте себя на его место: вас похвалили, премировали за публикацию и в тот же день уволили. Конечно, он этого не ожидал. Считаю, что с ним ужасно поступили. Взяли и выбросили.

В первое время после увольнения – когда уже Тихонов тренировал – папа постоянно ездил в ЦСКА. Как будто хотел помочь. Мама говорила: «Костя, перестань. Не надо уже этого делать». А он не мог перестать».

В книге «Хроника одной победы» Локтев добавил: «Мне предложили выбор: за границу или главным тренером сборной Вооруженных сил (эта команда участвовала в Спартакиаде дружественных армий). Но я не хотел конфликтовать с Тихоновым... Ребята порывались поднять восстание из-за меня – я запретил: в то время и им, и мне было бы плохо».

В 1978 году Локтев принял «Легию» (ранее в Варшаву уехал Фирсов, из-за чего у двух легенд ЦСКА испортились отношения): «Кулагин тренировал в Дании, Карпов в Японии, а папа был военнослужащим и мог поехать только в соцлагерь, – объясняет Наталья Локтева. – Нас необыкновенно тепло встретили на вокзале Варшавы и сразу повезли в квартиру на Маршалковской, в центре города, где были уже и мебель, и посуда. О папе заботились, предлагали любую помощь. Его там просто боготворили».

Локтев хотел тренировать ЦСКА и отказывал другим командам

Спрашиваю Наталью: «Варшавский прием утешил его после ухода из ЦСКА?» – «Не хочу обидеть «Легию», но на фоне ЦСКА это была дворовая команда. От того некрасивого увольнения папа так и не оправился. Горечь осталась навсегда. В то время хоккеисты были зациклены на своих командах, прирастали к ним. И отрыв получился тяжелым.

К тому же в Варшаве папе платили 20 тысяч злотых, но на руки он получал только 9. Остальное уходило государству. Папа поднял «Легию» в высшую лигу, но в начале восьмидесятых в Польше начались волнения, забастовки, и о продлении контракта речи не шло».

Фетисов добавил: «Насколько я знаю, у него было много предложений из разных команд, но он всем отказал – так и не вернулся к тренерской работе. Уверен, наш хоккей потерял сильного тренера. Но тогда никого это не волновало — страна большая, людей много, замену, считали, можно найти каждому».

«К нему часто обращались за поддержкой, и он всем старался помогать, – говорит Наталья Локтева. – А себя не продвигал. Не мог прийти и сказать: «Возьмите меня». Вбил себе в голову: «Буду только в ЦСКА». Ему объясняли: «Но там Тихонов. Он же не уйдет ради тебя». – «Нет, только в ЦСКА».

В итоге стал никому не нужен в хоккее. Но ведь и Тарасов это пережил. Покинул ЦСКА в 56 лет, и все радостно смотрели, как он будет выплывать. А он создал себе рабочее место – «Золотую шайбу». Папа же оказался вне спорта. Приходили разные фирмачи – звали его как свадебного генерала для решения своих вопросов.

Он даже на матчи почти не ходил. Смотрел дома. Помню, забежала к родителям после работы: «Пап, что смотришь?» – «Хоккей». – «Ну и как?» – «Игра была равна, играли два…»

Локтев относился к Тихонову как звезда к середняку

Тарасов писал: «Он так сильно любил игроков, что порой это мешало работе. Доброта, душевность – прекрасные качества. Но нужна и дистанция, единая дисциплина. Думаю, через некоторое время это чувство дистанции пришло бы и к Локтеву, но…

Я ругаю себя, что в свое время, когда с Константином поступили несправедливо, не проявил упорства и не уговорил его продолжить тренерскую работу. А он, обиженный, отошел от хоккея».

В «Веке хоккея» Нилин подчеркнул: «Локтев выглядел колоритнее Тихонова и как великий в прошлом игрок сохранял к нему до конца жизни снисходительное отношение звезды к середняку. Он и тренером себя считал поинтереснее, чем Виктор Васильевич. И с удовольствием вспоминал: «У Тихонова в Риге была средняя команда. Приехали мы, ЦСКА, как-то в Ригу.

У него 4 звена, у нас – 3. У них преимущество только в скорости. Но за 40 секунд, что пребывали его игроки на площадке, они не успевали проявить себя. Мое первое звено (Михайлов – Петров – Харламов) играет 2 минуты, а его — 40 секунд. Главное при таком раскладе — не ввязываться в игру: кто кого перебегает.

Я дал установку: встречаем их у синей линии и играем в своей зоне. После двух периодов – 5:0 в нашу пользу, а мои ребята совсем не устали... Тихонов утверждает, что надо работать. Да, работают у него много, но не играют».

На излете 80-х Локтев работал инженером по технике безопасности в НИИ полиграфии и Мослифтстрое. И все так же дружил с Александровым и Альметовым, который после работы гробовщиком безуспешно съездил в США и осенью 1992-го умер от пневмонии.

«Я была на похоронах Альметова и точно знаю: на подушечке у гроба лежали папины медали, – говорит Наталья Локтева. – Свои Альметов продал в Америке – жить было не на что. Место на кладбище для Александра Давлетовича тоже пробивал папа».

В 1993-м президент Федерации хоккея Владимир Петров позвал Локтева заместителем, но вскоре уступил пост Валентину Сычу. С ним Локтев работать не захотел.

«В 1996-м он пришел в «Олимпийский», где я работала, и поразил меня катанием, – говорит Наталья Локтева. – Что-то необыкновенное: скользил, как по маслу. Это было за месяц до его смерти.

Когда папы не стало, жена Тарасова Нина Григорьевна позвонила на телевидение и попросила посвятить ему сюжет в новостях.

В 38 лет от рака умерла моя старшая сестра Ирина, а через год папа (потеряв дочь, он ни с кем не хотел говорить и отказался комментировать на ТВ матчи Суперсерии-75/76). Было столько поминок, что у нас даже раздвижной стол сломался».

PS. Осенью 1970-го начинающий тренер Константин Локтев сказал Евгению Рубину в интервью для журнала «Юность»: «Я, когда пришел в ЦСКА, был парень безалаберный, несобранный, растрепанный какой-то. Но там таким быть нельзя. Или стань другим, или тебе там делать нечего.

У нас про любую команду принято говорить: коллектив. А коллектив и команда — не одно и то же. Вот ЦСКА – идеал спортивного коллектива: может и возвысить, и поставить на место. Не игрока воспитать — это само собой, — а человека.

В ЦСКА столько звезд перебывало, сколько не было во всех остальных командах. Но если человек зазнается, или играет хуже, ему говорят это в глаза. Не шепчутся, а честно, в открытую. Не сказать, что все у нас близкие друзья. Но все – единомышленники. 

Правда, время идет. И с приходом каждого нового поколения появляется опасение: сохранит ли оно традиции?»

Телеграм-канал Дениса Романцова

Борис Михайлов – легенда: продал сарай, чтобы купить коньки, получал 200 рублей и ездил в ЦСКА на метро

Величайшая победа советского хоккея – разгром канадцев в финале Кубка Канады-81. У них играл молодой Гретцки, у нас – Третьяк и тройка Ларионова

Фото: РИА Новости/Борис Кауфман, Юрий Сомов, Александр Макаров, Игорь Уткин, В. Нижниченко; cska.in