Юрзиновы: мягкий и очень мягкий
Старший Юрзинов то ли усталый, то ли подавленный. Настроение в тему - кто ищет в том семейном противостоянии драму, тот убеждается: да, драма. Да, непросто.
- Не-е-т, не надо...
Но секунды не прошло - передумал.
- А знаете - приходите. Приезжайте. Поговорим. Интересная идея.
Сидим в ярославской тренерской - и Юрзинов снимает с пальца кольцо. Дает подержать, рассмотреть.
- Мы с женой в прошлом году отметили два скромных юбилея. 40 лет совместной жизни и 30 - тренерской работы, начиная с Финляндии. Я там играл и тренировал одновременно. Кулагин Борис Палыч меня оттуда вытянул. Как сейчас помню, говорит: "Слышал, где-то в Финляндии один парень неплохо работает. Владимир, это про тебя?" Потом задумался - и продолжил: хватит, мол, тебе по заграницам работать. Поехали домой, станешь мне помогать в сборной СССР. А было мне 34 года.
- Поехали?
- Да. Валентин Сыч быстренько дело оформил, контракт мне продлить не разрешили - а в федерации хоккея посадил меня Борис Палыч за один стол со Славой Колосковым. Мы одного возраста - он отвечал за науку. С той поры прошло 30 лет. Во всех ипостасях работал. И это кольцо - оттуда. Рассмотрите хорошенько.
Смотрю внимательнее.
- Была серия с ВХА. Видите, с одной стороны канадский листочек, а с другой - серп и молот? Никогда его не носил - а в прошлом году достал. Когда понял, что работал в сборной 30 лет назад. И просто счастлив от этого. Да что счастлив - горжусь! За моей спиной семь тренерских Олимпиад. Из них три золотые, две серебряные и одна бронзовая.
- Быстро...
Договорить я не успеваю Юрзинов думает, кажется, о том же.
- Быстро все пролетело, эти 30 лет? Моментально. Настолько счастливое время... Помню, как уже больной Кулагин, лежащий, мне говорил: "А все равно, самое счастливое время - когда работал". Так и есть. Пойду я к команде, ладно? А то расчувствуюсь, потом работать не смогу. Меня редко об этом спрашивают...
Через десять минут Владимир Владимирович, подтянутый и строгий, - на льду. С клюшкой. Отводит кого-то из игроков в сторонку - и показывает терпеливо, как правильно бросать. Раз, еще раз, еще.
Юноша тот слушает, едва рот не открыв. И ни один человек в этот день не назвал Юрзинова за глаза по фамилии. Только - Владимир Владимирович.
Отношение трепетное. Большому хоккею несвойственное.
- Если о семье говорить - то начать надо с моего отца, Владимира Порфирьевича, который выступал за команду "Пищевик" и был отличным тренером. В его команде играли Никаноров, Хомич, Севидов Сан Саныч, брат Николая Крючкова, большого актера.
Я не первый тренер в семье. Отца Старостин приглашал в "Спартак" - но папа ногу сломал. А потом война началась. Тренировал команды знаменитого 41-го авиационного завода всех возрастов. Я за ним ходил. Валя Бубукин мячики подавал мальчишкой - а отец приметил, какой силы удар. "Иди-ка сюда, парень. Давай мы тебя посмотрим..."
- Чему отец научил?
- Любви к тренерству, к игре. Отца Эпштейн прекрасно знал - когда звал меня 16-летним в "Химик", долго с ним разговаривал. Папа настолько любил своих ребят! Помню, просто ликовал, когда игрок по фамилии Картошкин забил два гола... Как-то мне выговаривал: "Сынок, как же ты можешь на игроков кричать?! Ты подойди, объясни!" Эти слова для меня - на всю жизнь.
- Судьба собственного сына вас очень беспокоит?
- Как всякого отца. Но у меня своих проблем столько, что стараюсь внутрь это не пускать. В душе переживаю, но - отгоняю. Жена больше переживает. У Володи характер скорее от нее. Я, откровенно говоря, все время на сборах - как сыну ему недодал. Хоть рос он в любви. Уделял бы больше внимания, из него мог вырасти хороший игрок. Он защитником был, жестким.
- Жестким?!
- Это часто случается - в жизни человек добрый, а на льду - суровый. Отец мой из таких. А сын не паинька, нет. Командный парень. В Риге рос - у него там веселая была компания. Там же вопрос встал: или играть дальше, или выбирать другой путь. Как сын Юрзинова он находился под большим давлением. Тогда и определил, что на первом плане учеба. Параллельно выступал за "Динамо"-2, у Соловьева поиграл в Новочебоксарске, в банке работал, в спорткомитете. Покувыркался... Я, кстати, тоже был таким - у Чернышева Аркадия Ивановича со мной голова болела прилично. При том, что я капитаном "Динамо" в 21 год стал.
- Зря Анатолий Тарасов говорил, что Юрзинов попрал первый закон хоккея - не пил, но играл?
- Ну что вы... Думаете, я не был молодым? Просто плохо себя чувствовал после пьянок. Мне не нравилось. С Сашей Альметовым учились в одном классе - и за столом у нас тем для разговоров хватало.
- Володя сам понимал, что момент профессионального ухода в хоккей упущен. Но тренерские гены в нас, видно, сидят... Он с виду такой тихий, а погулял - будь здоров. Почудил в Риге от души. Как-то наскоро собрался и со стройотрядом на три месяца на край света махнул. Измотанный оттуда вернулся. Парень отчаянный.
- В России везения ему недостает.
- А он думал, пойдет в тренеры - и будет солнечно? Не готов к поражениям - сиди дома. Надо преодолевать. Опыт-то у него за плечами к сорока годам огромный, с "Ильвесом" серебряные медали завоевал. Я в него очень верю как в тренера. Вкус хороший. Тот же Сало играл в теннис - Володя его уговорил переключиться на хоккей, о котором тот и не думал. Потом в "Ильвес" целую группу молодых привел с Томми Ханненом. Есть у него талант открывания. И пошло, пошло... Но он совершенно другой тренер. На меня не похож.
- Чем?
- Подходом. В 34 года работал главным в "Ильвесе" с хоккеистами, которые старше его. Собрал лучшую пятерку Финляндии тех лет, с Хелминеном. И как-то находил со всеми общий язык. Надо слышать, как с ребятами разговаривает. Никогда не крикнет: я, говорит, отец, не могу. Самое главное - любит профессию. Помню, какой он был счастливый, когда получил приглашение из "Сибири"! Как собрался в один момент - и помчался туда. Выглядел таким окрыленным, что словами не передать.
- Вы как-то в Финляндии назвали его "диким тренером". Говорили, что удивительны вам некоторые методы его работы.
- У него инстинкт, понимаете? Верит в этого игрока - и все! Верил в Самми Сало, когда в него никто не верил. А в "Ильвесе" этот парень не только развернулся - в сборной стал играть. В НХЛ уехал. Но до этого, простить себе не могу, я забрал Сало у сына. Владимир со слезами отдавал...
- В общем-то да. Он всегда переживал. И дочь моя тоже... Но Володя упрямый. Ни под кого подстраиваться не будет. А тяжесть от неудач нельзя носить в себе, она согнет любого. Смотреть надо только вперед - а с этим грузом лучше не работать. Надо отбрасывать.
- Сами умеете отбрасывать?
- Не умею... И он никак не научится. А как Паваротти говорит? "Никому не интересно, как я пел три дня назад". Жить надо сегодняшним днем. Но мне до сих пор снится финал Олимпиады в Нагано, снится, что мы забиваем. Снится, как мы с Виктором Тихоновым выигрываем... Это во сне, я не могу контролировать. А так - отгоняю.
- Ностальгия?
- Когда оказываюсь рядом со стадионом "Динамо", глазами угадываю, что было здесь, что там. Как жил в восьмиметровой комнате Петровско-Разумовского проезда, как воду таскали из колонок во дворе... Ничего не осталось.
- Вот это - "выигрывали" - не совсем понимаю. Но что пошло бы - уверен. Я же работал теми методами за границей - и получалось! Если пошло в Финляндии - почему не пошло бы в Америке?
- Виктор Васильевич не решился?
- Да. Его идея в тот момент не настолько увлекла, как меня.
- Вы как-то сказали, что с тренеров можно во время матчей кардиограмму снимать, и будет она пособием для медицинских вузов. Неужели своему ребенку такой судьбы желали?
- Он все решения принимал сам - и останавливать его я не стал. Да и как? Разве можно лишать мечты? Жалею только о том, что вместе не поработали. Это моя мечта.
- Что мешало?
- Тренерская судьба. Она разводит, сводит. И сейчас сын не советуется: "Я так решил!" А я советы даю, только если о них просят. Но чем дальше, тем сильнее ценю его способность именно не советоваться. Право на самостоятельность.
- Сын, как и вы, увлекается музыкой и живописью?
- Рыбной ловлей он увлекается. Такой любитель, что с ума сойти... В дедушку нашего, Владимира Порфирьевича. Всего Даррелла прочитал - вы про птиц его расспросите. Все знает. И дочку свою так же воспитывает.
- Я говорил не так. Говорил, что "Локомотив" - мой последний тренерский проект. После него займусь работой в другом направлении. Осталась мечта открыть тренерскую школу или хотя бы курс. Создать молодежный центр. Буду работать с моими энхаэловскими друзьями.
- Учениками?
- Мне это слово, "ученики", не нравится. Слух режет.
- Почему?
- Не знаю. Просто не нравится. Кто-то считает себя учеником, кто-то нет - это право каждого. Едет Ковалев в "Монреаль", говорю: передай привет Койву. Они сейчас в одном звене играют. Знаете, что Лешка отвечает?
- Что?
- "А Койву все вам приветы передает!" Вот она, спортивная жизнь, - мои воспитанники оказываются на другом конце света в одной пятерке... Еще я мечтаю книгу написать о тех людях, с которыми судьба сводила. Которые забыты незаслуженно.
- Достанете те блокноты, которые вели годами?
- Надеюсь, все они сохранились, жена за этим следит. Часть в Москве, часть в Риге, часть в Финляндии, еще часть в Швейцарии... Какие-то уже написаны в Ярославле. Но сил добраться до этих блокнотов пока не хватает.
- Сын пользуется?
- Нет. Он свои ведет.
- Тренерские книги - они очень гладкие. Ваша будет такая же?
- Я не люблю эти "непричесанные" книги, они... Обидные. Обратите внимание - мы, тренеры, игроков никогда не ругаем. На своей судьбе испытал, что значит резкое слово. Помню, как страдали мои родители, как мама сжигала книги, в которых писалось, что "Юрзинов никогда не станет тренером". А я стал.
Владимир Владимирович оставляет нас за чаем, а сам отправляется на базу. И пяти минут дома не проведя. Бесконечный сбор, сбор длиною в жизнь, продолжается и сейчас.
А у нас с Валентиной Антоновной - свой разговор. Под швейцарский чай, под бутерброды с ярославской колбасой.
- Между прочим, в Турку ресторан назвали в честь мужа "Владимир". На его 60-летие туда много народа съехалось, у нас там персональное место до конца жизни. Портрет Владимира Владимировича ТПС заказал, так оригинал у нас хранится, а в том ресторане - большая копия.
- В Финляндию к вам кто только не приезжал.
- Яшин у нас занимался - трудолюбие у него невообразимое. Владимир Владимирович специально приглашал для него тренера сборной Швеции, чтобы правильно работать со штангой. На пленку снимали, как они занимались. У мужа любимые ученики Яшин, Каспарайтис и Саку Койву. Койву с братом приезжали к нам в Цюрих заниматься. Тут в газете написали, что Владимир - чисто европейский тренер. Мягкостью его попрекают. Я уж ему не показываю, чтоб не расстраивался. ..
- Не мягкий?
- Да, он не может кричать, как большинство наших тренеров. Зато приезжает много лет спустя в Тампере, он в клубе "Коо-Вее" играл и тренировал 30 лет назад. Так его помнят, на шею бросаются! Даже рабочие подходят! Когда с сыном туда отправлялись, мне его предлагали в Москве оставить, в интернате. Но я ни в какую - или все вместе едем, или вообще остаемся. Семья должна быть вместе. Сама его учила, на дому. И сейчас вижу, как сын страдает в Новосибирске без семьи.
- Ученики мужа вашего не забывают.
- И он их. Женя Попихин приехал с нами из Швейцарии. Прекрасный человек. Барышева пригласил в Ярославль, друга нашей юности. Саша Смирнов звонит из Норвегии. Мужу так приятны эти звонки.
"Клотен" поднял из ничего, три очка было после восьми игр. Пепелище. Тоска зеленая на трибунах. А потом шесть человек до сборной доросли, их продали сейчас. Тоже ученики. Могли мы там остаться, было несколько предложений из России, в Швецию звали - он об этом не любит говорить, но я как жена знаю. Даже мне лично звонил помощник Александра Лукашенко, брать сборную Белоруссии! Вежливо поговорили. Спасибо, ответила, но, скорее всего, отправимся в Россию.
Швейцарские друзья с ужасом восприняли наш отъезд. А Владимир всем говорил: дома сейчас много талантливых молодых хоккеистов. И я хочу, чтоб они были моими учениками. Могу поднять до уровня сборной - если сами захотят. А контракт у нас на два года, хотя приглашали на три.
- Сейчас за сына переживаете больше, чем за мужа?
- Да. Так и есть. Страшно читать, что в газетах про него пишут.
- Вам нравилось, когда он работал в банке?
- Ему даже предлагали ехать учиться в Швейцарию, когда эти банки только нарождались. Он-то привык к свободе, а там надо - от и до. И все новое. Трудно было эту работу принимать как собственное будущее. Сейчас вспоминаю, как он ногу сломал играя - так тренер мне звонил, деликатно: "У Вовы что-то с ногой..." Потом с плечом случилась беда, операцию даже снимали на пленку.
- Мог бы выступать за рижское "Динамо".
- В Риге было сложно. Нервно. В институте на 8 Марта вставали латыши: "Поздравляем латышских девушек..." Потом вставали русские - и что-то говорили в ответ. Дочка танцевала в том же ансамбле, где и две дочки Балдериса, - так в главных ролях всегда латышки были.
Дочка у нас серьезная - окончила университет в Рованиеми, выиграла конкурс в 25 человек. Два года в Швейцарии практиковалась.
- Сын тоже примерным был?
- Не то слово! Просто прекрасный. Никогда не уходил из дома, не поцеловав. Читал с пяти лет, но это бабушки заслуга. Зинаида Павловна, свекровь, настолько замечательный человек - я таких больше не встречала. Конструктор по специальности, необыкновенный человек. Владимир безумно ее любил. Единственный сын, для него такая была трагедия, когда умерла...
Владимира Владимировича мы раньше не видели из-за бесконечных сборов. Жили на десятом этаже, так муж уходил - а сын стоял у подоконника и плакал. Ему-то хотелось во двор с папой, в футбол поиграть, - а он все уходил и уходил...
- Потом сам стал играть?
- Да, на "Динамо" у Петухова тренировался. Не сложилось. А у моей приятельницы муж в регби играл за Монино и сборную СССР. И туда сына перевели. Вот там здорово пошло дело, парень мощный и режимный. С тогдашними друзьями до сих пор созванивается. Вообще ни дочь, ни он больниц не знали. Я, как курица-наседка, за ними следила.
Между прочим, у Владимира мама - по демидовской линии, но москвичи при этом коренные... А я жила возле Красной Пресни. Там же Борис Лагутин жил, Юра Седов, спартаковец, Николай Крючков к нам во двор приезжал - первая любовь у него там жила. Набивалось ребят в его "Победу" - и катал нас по двору. Я его как-то на телевидении встретила, вспоминала про Волков переулок - так он меня прямо расцеловал: "Сколько с ним связано!"
- Как познакомились с будущим мужем?
- Приятель пригласил в кино у "Динамо" и там нас познакомил. Володе было 18, мне - 19.
- Красиво ухаживал?
- О-о-о! Как мы гуляли по Воробьевым горам, как он собирал осенние листья...
- Владимир Владимирович говорит, что недодал сыну внимания.
- Конечно. Хоть и дочь, и сына обожает. Любит безумно. Помню, когда муж в "Динамо" работал, жили на даче, и Петя Воробьев, ныне главный тренер "Лады", со своим Илюшкой возился - да он вырос в Риге на наших глазах. И в Германию его с собой возил. А у нас фотография осталась: сыну надо в университет идти, а отцу - на сборы. Стоим у метро, и так Вова грустно на него смотрит...
- Когда сын родился, почувствовали у мужа переворот в сознании?
- Он его так мало видел, толком не осознал ничего... В Риге сын институт закончил, там преподавание было просто отличное. Балдерис как-то пять раз пересдавал экзамен, у сына тоже возникали проблемы.
- И везде на него смотрели как на "сына Юрзинова"?
- Доставалось здорово. Я так воспитывала: вы просто дети, а никакие не "Юрзиновы". Как-то надо было в хорошую школу дочку устраивать, в последний момент директор узнала фамилию. "Что ж вы не сказали, что вы - Юрзиновы?!" В итоге устроили в замечательную школу, на Кутузовском проспекте... Валера Конов ее закончил, динамовский врач. И Слава Колосков.
- Со своими сборами Владимир Владимирович полдня выкроил вас из роддома встретить?
- А как же?! Еще Барышев был, нынешний его помощник в "Локомотиве", и какой-то боксер. Барышев столько тюльпанов принес - не сосчитать! Сто, наверное! А когда Настюша родилась, муж находился в Чехии.
- С какими известными людьми не из мира спорта знакомились?
- ...Ой, столько интересных людей на жизненном пути встречалось - тот же Леонов. Или Плисецкая. Или Райкин Аркаша - сел рядом: "Ой, Владимир, как я вас люблю!" Как сейчас помню, в "Современнике" это случилось, у них вроде бара что-то было в подвале. А Саша Сакеев - был в "Динамо" такой, - так он нас с Высоцким познакомил. В Швейцарии нам посол на всякий День независимости приглашение отправлял. К какому тренеру еще такое отношение?
- Узнают люди?
- В Финляндии семь лет не работает - а в Турку любой мужа знает. Швейцарцы меньше интересуются, а финны просто живут хоккеем. Хотя один швейцарский поклонник прислал письмо: "30 лет болею - лучше тренера не было..." Когда только приехал в "Клотен", контракт заключили до конца сезона. Через месяц предложили другой. В последний год, правда, возникали большие проблемы с деньгами - Владимир уже дорабатывал, сам не хотел оставаться. А прежде его лучшим тренером Швейцарии признавали.
- Линдстрем, швед, Юрзинова называл лучшим тренером мира.
- Да. А тот же Крикунов говорит: прежде чем в НХЛ ехать, надо потренироваться у Юрзинова. Он очень любит молодых, это его конек - я сама ему много книг покупаю по психологии. Про ребят, с которыми работал, говорит: благодарности не жду. А они все равно постоянно звонят, благодарят. Кстати, вы знаете, что Овечкин - мой дальний родственник по материнской линии?!
- Стараюсь. В Швейцарии выписывала русские газеты, но все равно сложно собирать, живя на три дома. Остался шведский фильм о том, как нас из Финляндии провожали.
- Хоккей у вас дома - не запретная тема?
- Не-е-т, что вы... Правда, когда муж стал тренером, домой приходил - говорить не мог. Голос терял. А сейчас, бывает, меня перед матчем просит: "Посмотри за этим игроком и за этим. Поделишься мнением". Где-то даже написали, что я второй тренер. После матча иду в тренерскую, при мне все разговоры ведутся, - но не встреваю. Вот дома я слово могу сказать.
- Могли бы когда-то выбрать себе в мужья другого?
- Не могла. У меня хороший вкус. Владимир всегда говорит: я рад, что ты меня выбрала. И тот парень, который познакомил, потом локти кусал: ты мне, говорит, всегда нравилась. Я красивая была - пепельные волосы, натуральный цвет, длинные... А вы знаете, как Владимир был у Андропова?
- Нет.
- Был. Пили чай, и Андропов ему о своей жизни рассказывал. Подарил от своей семьи нашей Настюше коляску. Второй такой коляски в Москве не было. Это Андропов дал нам квартиру - так мы отказывались, три дня думали... Была черная "Волга", заработанная в Финляндии. Там тысячу марок мужу платили и семь тысяч стране нашей за то, что его отпустила. Как-то умудрились скопить. И еще на белый ковер хватило. Греческий. Номер, правда, на той "Волге" был 00-76, блатной.
- Как получили?
- Владимир тогда Стеблина взял селекционером к себе, а все считали, что он мой двоюродный брат. Я до сих пор его братом зову. Владимир Владимирович никогда машин не покупал, ему хоть трактор купи, пришлось нам с соседом ехать за машиной. Сейчас мужу в клубе "Лексус" дали, ну и ладно. А дали бы "Жигули" - думаю, он слишком бы не возражал. Номера же на ту "Волгу" Стеблин помогал оформить. Владимир даже не смотрел на них, а потом как-то приходит: "Мне сказали, что блатные номера! Поменять!" Представляете? Потом вообще пешком ходили. Все нас спрашивали, почему. Володя какие-то отговорки находил - а на самом деле просто денег не было. Мы покупали много книг. Ходили в консерваторию.
- И картины собирали?
- Как-то отдыхали в Ялте, так муж со всеми художниками перезнакомился. Несколько картин потом подарил "Динамо" - они до сих пор там висят. Одна в столовой была - не знаю, может, перевесили... Мы очень Ван Гога любим. Из композиторов - Рахманинова. Я как-то в Финляндии пересчитала, сколько у Владимирыча кассет с классикой, - уму непостижимо. Все оркестры, все композиторы мира.
- Самый тяжелый год для вашей семьи?
- Его родители в один год умерли, 88-й. Взяли с собой в Ригу отца, и он там скончался. Через сорок дней после мамы. Не выдержал, просто не хотел жить...
Приглашает жестом в раздевалку "Сибири".
- В Ярославле - как дома?
Взгляд Владимира-младшего, такого милого и обходительного, на секунду становится жестким. Выговаривает отрывисто:
- Нет. Не как дома.
Меняю тему. Чтоб к больному вернуться уже неосознанно минуты спустя.
- Что в отце как тренере вас восхищает?
- Слово "восхищает" не подходит... Есть уважение. Я отца воспринимал как отца, и только. Вообще кумиров не создаю. Кто-то называет его лучшим тренером мира, но я громкими словами вообще не оперировал. Тренерская работа - это хлеб насущный, и никакие "возвышенные" вещи просто не лезут в голову. Мы с отцом практики.
- В детстве наказывал?
- Никак и никогда. Вообще. Он все время на сборах был - как мог наказывать? Но вырастил разносторонним человеком. Меня не только хоккей интересует. Правда, отец не хотел, чтобы я курил, - но ничего поделать не мог, работа тяжелая... Родство в России мне скорее мешало, а за границей считается, что наследственность - это здорово. К примеру, папа Койву тоже играл в хоккей и был хорошим тренером. Родство там рассматривается как возможность не допустить каких-то ошибок в своем становлении. Только плюс. Не повторяешь ошибок, о которых знаешь от отца. Но в России все иначе, и потому мне пришлось однажды действительно идти работать в банк. Искать другое направление. Преемственность тяжело воспринимается. А потом я просто уехал в Финляндию.
- За советами к отцу не обращаетесь?
- Раньше часто к нему обращался. Но теперь он работает в "Локомотиве". Общаемся много, но о хоккее стали говорить меньше.
- Кто ищет драму в вашей игре против отца, тот прав? Это драма?
- Да бог с вами, какая драма? Это здорово. Мне достаточно того стимула, что я играю против "Локомотива". Правда, когда мы с отцом работали в Финляндии, я только об одном молился - ладно уж, играем друг против друга в чемпионате. Терпимо. Главное - в плей-офф не пересечься. И Боженька хранил, не пересеклись.
- В России иностранцем себя не чувствуете?
- Знаете, иногда чувствую! Случаются моменты! Наверное, потому, что в России есть определенный комплекс - в нашем спорте больше доверия людям возрастным. Даже в бизнесе этого уже нет, а здесь стереотип. Да и семья, которую обожаю, у меня в Финляндии...
- Душа тоже раздваивается?
- Это непросто. Тем более в Финляндии привык находиться рядом с женой Ириной и дочкой Аней. Но тренерская работа такая, что где-то надо выбирать.
- В Новосибирске в гостинице живете?
- Можно сказать, во дворце. Очень много работы. Стараюсь не зацикливаться на хоккее, но все равно зацикливаюсь, эта профессия требует многого - сборы, перелеты... В работе иногда злость перехлестывает. Но за годы работы в России я приобрел столько друзей, даже среди журналистов, - вот этого мне не хватало за границей. Там один, отношения своеобразные. Тренерская жизнь разделяет тебя как личность. Мало кого интересует твой внутренний мир - все сводится к трем очкам. И судят о человеке по трем очкам. Может, это правильно.
- Самый памятный профессиональный совет от отца?
- Делать то, что считаю нужным. Придерживаться своих идей. Не слушать советов. Нет единого направления, каждый тренер по-своему личность.
- После расставания с "Локомотивом" и "Химиком" ощущение собственной удачливости не ушло?
- Да, из Финляндии я возвращался с таким ощущением, но на меня скверно повлияла ярославская отставка. После двух золотых медалей, какого-то имени это был настолько холодный душ... И отставка, до сих пор считаю, не совсем обоснованная. Многое зависит от удачливости тренера в начале карьеры. В Финляндии меня поддержали.
- Когда начали карьеру с шести поражений подряд?
- С семи. Мне дали работать. А здесь в сомнительной ситуации поддержки не было.
- Никогда не забудете?
- Никогда. Хоть я профессионал и обязан это забывать - но не забуду. Я незлой человек, но такие вещи оставляют глубокий след в душе. Поганый осадок.
- Отец жалеет, что вы так и не поработали вместе.
- Я тоже. Может, это и произойдет, но не сейчас. В "Локомотиве" я не стану работать больше никогда и ни в какой должности. Хотя это было блестящее время, когда выигрывали чемпионат с Вуйтеком. Я счастлив, что работал в Ярославле. Но отставка создала мне плохой имидж в России. Дала повод при сложной ситуации то же самое сделать в "Химике". Пошла плохая волна, я уже играл до первой ошибки... Может, когда-нибудь еще буду работать вторым тренером.
- Поработав главным, можно вернуться к роли второго?
- Можно. Просто это две разные профессии. Но тоже интересно. Как интересно работать спортивным директором, генеральным менеджером... Посмотрите, в Европе или НХЛ люди сегодня тренируют, а завтра менеджеры. Как Сумманен.
Для добавления комментария авторизуйтесь на сайте