Разговор по пятницам. Виктор КОЗЛОВ: "Не обижусь, если проеду мимо Олимпиады"

Вот только не выиграл он толком ничего – нет у форварда за плечами ни победного чемпионата мира, ни Кубка Стэнли, ни Олимпиады.

Мы допытывались, отчего такое случилось, что "самый-самый" не вышел в чемпионы, а Виктор сразил нас меланхоличным:

– Я раскрылся на сто процентов.

Мы переглянулись и замолчали. Не сразу нашлись со следующим вопросом.

Козлов и сегодня играет здорово. Быть может, к динамовской золотой медали 16-летней давности добавит еще какую-то – "Салават" с таким составом и тренерами выглядит хоть куда. А вот о собственных перспективах на Олимпиаде в Ванкувере отзывается осторожно. Добавляя при этом: "Не обижусь, если меня не возьмут..."

– После возвращения на лед Вячеслава Фетисова поняли, что играть вам еще и играть? А 34 года – не возраст?

– Это вы в точку. Фетисов – отличный пример для подражания. Человеку 51 год – и так здорово выглядит! Прежде я на Игоря Ларионова поражался, на Криса Челиоса, Сережу Федорова или Марио Лемье. Но теперь есть пример актуальнее.

– Хоть раз задумывались об окончании карьеры?

– Никогда.

– Значит, до сорока наверняка дотянете.

– Нет, ребята, вы с такими прогнозами не торопитесь. Сглазите. Мне до сорока еще шесть сезонов – может, успею устать. Но сегодня мне так же нравится играть в хоккей, как и много лет назад.

– В НХЛ вернетесь?

– Нет. Какой смысл – туда-сюда мотаться? Я осознанно уезжал из американского хоккея, и сегодня ничего не изменилось. Назад не тянет.

– Почему уехали именно сейчас?

– В 2004-м во время локаута поиграл в России (в "Ладе". – Прим. "СЭ") – понравилось. И решил, что рано или поздно буду играть здесь. В этом году все совпало. Контракт с "Вашингтоном" закончился, суперусловий никто не предлагал, да и наивно было их ждать в 34. А предложение "Салавата" устроило.

– Дэйв Кинг как-то рассказывал: единственное, что на него произвело большое впечатление в Магнитогорске – местная пиццерия. Кроме хоккея, конечно.

– Занятно.

– Что вам полюбилось в Уфе?

– В первую очередь – все-таки хоккей. Не ожидал, что город настолько спортивный. Трибуны на каждом матче битком, на улицах узнают всюду. Люди добродушные, общительные. А еще большое впечатление от памятника Салавату Юлаеву на утесе. Смотрится шикарно.

– Вы много лет прожили в Америке. Любой человек, оказавшись на вашем месте, в Уфе поначалу потерялся бы.

– И я потерялся бы, если б каждое лето не приезжал к родителям в Тольятти. По месяцу проводил в России. Так что, представлял, к чему готовиться. Чем дольше живу в Уфе, тем больше нравится город. Каждый день убеждаюсь – правильно сделал, что выбрал "Салават". Квартира в пяти минутах от арены. Очень важно, что для дочки условия прекрасные. Школа, спортивные секции – все рядом, это не Москва.

– Казанские футболисты и хоккеисты говорят – да, в городе их любят. Но местные гаишники, поймав, никогда не отпускают. Наоборот – стараются содрать побольше.

– Так гаишникам тоже жить надо, их можно понять. Но я в Уфе, тьфу-тьфу, с милицией не сталкивался. Почему-то ни разу не тормознули. А кого из хоккеистов останавливали – обычно автографа хватало. В Уфе милиционеры входят в положение.

– Бывший корреспондент "СЭ" в Америке вспоминал, что в молодости вы водили автомобиль очень лихо.

– А кто в молодости этого не делал? Хотя я спокойный парень, стараюсь не лихачить. Но вы сейчас сказали – сразу вспомнил историю, как перевозил своего бульдога из одного штата в другой. Ночь, обгоняю какой-то автомобиль, поддал газу – скорость, честно говоря, была сумасшедшей – за такое превышение в Америке сразу в тюрьму отправляют...

– Полиция вас перехватила?

– Полицейский как раз и ехал в том автомобиле, который я обошел по встречке. Но сами судите – пять утра! Всего две полосы – мне что, за кем-то тащиться?

– Почему ж вас не упекли за решетку?

– Сам не знаю. Сжалился тот полицейский. Понял, что я не лихач.

– Для убедительности собаку достали с заднего сиденья?

– Доставать не пришлось, она там вовсю скулила. Очень тяжело дышала, кондиционер отключился.

– Что ж вы с собакой самолетом не полетели?

– В Штатах плосконосых собак запрещено перевозить в самолетах. Они летом задыхаются в багажном отделении, гибнут. Авиакомпании боятся брать ответственность.

– Давно уж нет этого бульдога?

– В прошлом году умер. Старенький уже был. Мы сразу завели двух других собачек – чихуа-хуа и шпица. Дочке в радость.

– Еще встречи с полицией у вас были?

– Во Флориде пару раз в аварию попадал. Один случай вообще невероятный. Едем с Яной, будущей женой, она за рулем. Зеленый свет – и вдруг выскакивает наперерез автомобиль. Так и вошли ему в бок. Прошло несколько секунд. Мы выйти не успели, вылетевшие подушки с себя стряхнуть – а пожарные и полиция уже показались из-за поворота. Сирены гудят. Думал, такое бывает только в кино. Мужчина, который нам поперек пути выскочил, был без сознания – так его мгновенно уложили на носилки, отправили в госпиталь.

– Жуткое ощущение – когда подушка безопасности летит тебе в лицо?

– Да уж. Яна была пристегнута, а я – нет. Эта подушка могла шею сломать, мне повезло – уперся руками в панель, откуда она выскакивала. Никак не ожидал от себя такой реакции.

– Если вы бульдога готовы были везти через всю Америку – какой же у вас рекорд по количеству часов за рулем?

– О, не забуду одно путешествие. Как раз дочка родилась. Два месяца после рождения в Америке нельзя летать на самолетах, да я и сам грудного ребенка туда не взял бы. И вот решили взять в прокат мини-автобус, специально придуманный для путешествий. Из Флориды до Колорадо ехали 24 часа.

– Жена тоже вела?

– Нет, за рулем был я. Она мне кафе готовила, так даже приятнее. Я люблю водить, для меня это лучший отдых. Но и тогда без экстрима не обошлось.

– Что стряслось?

– Когда проезжаешь штат Канзас, дорога все время прямая. Вокруг ничего, лишь шоссе – то вверх, то вниз. Как-то с утра пораньше поднялся в гору, на спуске поддал газку. И снова не заметил полицейского. Этот автобус больше 80 километров в час ездить не должен – а разогнал его до 150!

– Тормознули?

– Не успели. Я только в зеркало наблюдал, как он смотрел нам вслед. Такое недоумение на лице!

– Вы уже достаточно долго играете в России, чтоб разобраться, в каком городе самая жуткая раздевалка?

– В Новокузнецке раздевалка очень старая. Еще игроком "Динамо" в ней бывал.

– Узнавали трещины на стенах?

– Можно и так сказать. В Новосибирске – тоже древняя. Да и в Тольятти та же история.

– В НХЛ такие остались?

– У "Питтсбурга" и "Айлендерс".

– Игорь Ларионов говорил, что у "Айлендерс" едва ли не худший дворец в лиге.

– Думаю, он прав. Кто играет в "Айлендерс", тот привыкает. А гости приезжают – морщатся.

– У вас было много тренеров в жизни. Чем Вячеслав Быков не похож на всех остальных?

– Он поиграл на хорошем уровне, знает психологию хоккеиста. Где нужно – похвалит, в себе добрые слова держать не будет. Быков с Захаркиным тонко чувствуют, когда дать команде выходной. Я ведь расспрашивал о Быкове ребят, которые поработали с ним в сборной. Одни положительные отзывы.

– Потому и поставили подпись под контрактом с "Салаватом"?

– Было много причин, но такие отзывы очень помогли мне решиться. Быков – тренер с современными взглядами.

– Почему сказали, что совершенно не обидитесь, если проедите мимо Олимпиады?

– Какие могут быть обиды? Я рассуждаю трезво. Когда сборная выигрывала два последних чемпионата мира, меня там не было. А тренеры предпочитают идти в бой с проверенными людьми. Хоть в "Салавате" с Быковым и Захаркиным у нас полное взаимопонимание.

– Отмененные в "Салавате" предматчевые сборы – это правильно?

– Еще бы! Огромный плюс! Сами посмотрите, сколько мы катаемся по городам. Дома вообще не бываем. Если игры через день – приехал ночью, а вечером опять нужно заезжать на базу. Семью не видишь.

– Самый долгий сбор в вашей жизни?

– Не вспомню. Если, конечно, не считать два года в московском "Динамо". Это был один бесконечный сбор – я жил в Новогорске, ни о какой квартире речи не шло. Почти вся команда обитала на базе, москвичей было очень мало. В "Ладе" Петр Воробьев особо не лютовал – сажал на сбор за день до матча.

– С Тольятти вас сейчас еще что-то связывает?

– Дом, где живут родители. Брат тоже там. Работает на ВАЗе, машины собирает.

– Когда последний раз сидели за рулем российского автомобиля?

– Летом ездил по Тольятти на "десятке".

– Как же в нее влезли?

– Нормально. У меня первой машиной была "восьмерка" – и то влезал. В ту пору самый модный автомобиль. Ничего более крутого не существовало, а я в "Динамо" играл – мог себе позволить.

– В кого вы такой высокий?

– Понятия не имею. Родители – среднего роста. Я очень странно и долго рос. До пятнадцати лет был обычным мальчишкой. Могу показать фотографии – среди ровесников совсем не выделялся. Однажды уехал к бабушке в деревню, вернулся через два месяца подросшим на семь сантиметров.

– Подобрать одежду по размеру – для вас проблема?

– В 90-е вообще ничего достать было невозможно! Да и сейчас ходишь по стильным магазинам – вещей на людей моего роста практически нет. Не шьют.

– И тогда отправляетесь в магазин "Богатырь"?

– Не "Богатырь", но есть специальные фирмы. У меня не хватает терпения ходить по магазинам, выискивать, примерять. А раньше что мама с рынка принесет, то и надеваешь. Хоккей меня в этом плане выручал – костюмы выдавали.

– Мама у вас работала крановщицей?

– Да, на огромном башенном кране. Но едва меня в "Динамо" взяли, она с этой работой завязала. Сейчас внуков воспитывает.

– Хоть раз на кран поднимались?

– Конечно. Когда у мамы был обед, давала за рычаги подержаться. Мог дернуть чуть-чуть – стрела ехала в сторону. Высота чудовищная, уже это заставляло замирать. А когда ветер – эту мачту раскачивает из стороны в сторону. Мама рассказывала, что однажды кран упал, когда была в кабине.

– Как уцелела?

– Он рухнул на дом. Мама тогда училась в техникуме, молодая была – говорит, даже испугаться не успела.

– Правда, что отец тайком провожал вас на тренировки?

– Узнал от мамы годы спустя, я-то не замечал. Тренировка начиналась в 7 утра, мы с приятелем топали по темноте к первому автобусу. Папа тайком крался следом – чтоб никто нас не обидел. Лишь когда сам стал отцом, его понял. Если сейчас моя дочка пойдет куда-то одна – конечно, тоже буду идти следом.

– Тольятти 90-х – город опасный.

– Этого не застал, в 17 лет уехал.

– Кто-нибудь из друзей в криминальные авторитеты подался?

– Нет. Кто был в хоккее – тот в хоккее и остался. Например, Пашка Десятков, с которым вместе играли, тренирует "Ладу-2". Я вам могу сказать: если скромно себя вел – даже в те годы в Тольятти проблем у тебя не было.

– Тогда давайте о другом. Селекционер Борис Шагас из ЦСКА считался великим мастером уговаривать игроков. Как же получилось, что вы у него сорвались, – хоть приехал за вами в Тольятти?

– А за меня все родители решили. Не знаю почему – что-то отец почувствовал. "Динамо" в ту пору набирало обороты. Давали играть молодым. Я отцу очень благодарен за тот выбор – мы в первый же сезон стали чемпионами. Главное, познакомился с ребятами, с которыми по сей день дружу.

– Ваш приятель Алексей Яшин в Новогорске ночами тренировался на пустом катке. Вы к нему не присоединялись?

– Хвастаться не хочу, но Яшин такой был далеко не один. Многие ребята занимались ночами. Делать на базе было нечего – вот мы и шли на лед. Благодаря той закалке многие из того "Динамо" играют до сих пор.

– Сейчас вас не заставишь выйти на каток ночью?

– Ночью – не знаю, но с мальчишками во дворе шайбу могу погонять запросто.

– 90-е – романтические времена.

– Это верно. Можете представить, что "Динамо" с собственными фанатами в одном купе ездило! Было несколько таких выездов. Кто-то на полу разлегся, кто-то на багажной полке.

– Ничего себе.

– Наши не поделили что-то с местными фанатами – хоккеистам пришлось выручать. Слава богу, все живы остались при такой романтике.

– С базы в юности сбегали?

– Можете не верить – не убегал.

– Надо же.

– Петр Ильич Воробьев очень хорошо умел стимулировать: выиграли – получай выходной. Причем говорил об этом в третьем периоде. Ребята сразу прикидывали: ага, если побеждаем – отправляемся в клуб танцевать. И заводились. Действовало лучше, чем премиальные.

– Тем более премиальные в том "Динамо" были смешные. Почти везде платили больше.

– А нам было все равно.

– Почему?

– Потому что мы наслаждались той компанией. И для всех "Динамо" было трамплином в НХЛ. Ко мне Воробьев относился очень лояльно.

– Он этого и не скрывает: "Козлова я не сдерживал. Это серость надо подгонять, для них важнее всего – дисциплина. А Виктор – другой".

– Ни единого случая не помню, чтоб Ильич на меня кричал. По рукам не бил, на льду – что хочешь, то и делай. Большой молодец. В таком возрасте если парня загонишь в рамки – он всю жизнь в этих рамках и будет играть.

– Сергею Мозякину в "Атланте" Воробьев выдавал книжки, где карандашиком были отчеркнуты важные места. А вам?

– Мне в Тольятти давал, точно. Во время локаута.

– Что за книги?

– Какие-то юмористические.

– А стихи читал?

– Читал. Петр Ильич – очень эрудированный. Особенно уважал четверостишия.

– Самое оригинальное упражнение, выдуманное Воробьевым?

– Два на два в углу площадки. Два защитника против двух нападающих. Этот участок льда ограждали пожарным шлангом. Защитники тебя лупят изо всех сил, а ты 15 секунд пытаешься удержать шайбу.

– Тяжело?

– Не то слово. С этого упражнения начиналась тренировка. Ты должен был, едва ступив на лед, быть заведенным.

– Кто из ваших тренеров был фанатом железа? Геннадий Цыгуров, который нагрузку измерял в поднятых игроком тоннах?

– Да у каждого своя система. У того же Воробьева тяжести особо не таскали, но у него – одни и те же упражнения. Делаешь в определенные дни. В какой-то момент я ловил себя на мысли, что организм просит этих нагрузок.

– В хоккейном ЦСКА 80-х все поражались физической силе Могильного – он поднимал на спор какую-то несусветную гирю. А вас кто-то удивлял?

– Андрей Назаров. Тот мог от груди толкнуть такой вес! В "Динамо"-то к этим фокусам привыкли, а в "Сан-Хосе" народ глаза таращил. Даже бойцы поверить не могли.

– Крис Саймон нам сказал: "Много раз видел, как дрался Назаров, но не было случая, чтоб он кого-то поколотил..."

– Глупости. У Андрея были десятки успешных боев. Хотя до Америки он не был бойцом вовсе. А там пришлось учиться за год-другой.

– Не ожидали, что Назаров пойдет по этому пути?

– Конечно. Я знал, что Андрей может кулаками помахать, но был уверен: в НХЛ дело ограничится парой-тройкой стычек. А он решил, что надо драку делать профессией.

– Когда-то американские тренеры называли вас самым талантливым юниором в мире.

– Было очень приятно – приезжаешь в Америку, а местные звезды все о тебе знают. Но это и давило будь здоров. Понимаешь, что от тебя ждут чуда. Газеты называли – "новый Марио Лемье". А попробуй-ка, стань этим Лемье. Такого второго никогда не будет.

– С самим Лемье когда встретились?

– На All-Stars Game в 2000– м. Пересеклись на пороге ресторана – он выходил, а я только пришел. Увидел меня, улыбнулся: "Как дела? Хороший сезон..."

– Рука не потянулась за автографом?

– Постеснялся. Зато потом попросил Серегу Гончара, чтоб взял для меня клюшку Лемье.

– А с Уэйном Гретцки знакомы?

– Знаю его с пятнадцати лет. Уэйн летом тренировал детей, меня и Сашку Харламова пригласил. С нами работал общий агент. Был там еще Нидермайер... Мы тоже покатались с детишками.

– Что-то полезное подглядели?

– Это было шоу. Народ пришел поглазеть на Гретцки, а не на каких-то мальчишек из России. Сфотографировались мы с Великим, улыбнулись друг другу – и отправились домой.

– Карточка в тогдашнем Тольятти произвела фурор?

– А то! У родителей дома висит. А рядышком лежат перчатки с автографом, которые мне Гретцки вручил. Только ради этого стоило летать в Америку.

– В ходе первого локаута, в 94-м, вы играли за "Динамо" и сломали ногу. Увидели, как торчит наружу из голеностопа собственная кость. На следующий день улетели в Сан-Хосе, долго восстанавливались. Это и был самый тяжелый день в вашей жизни?

– С одной стороны, это можно назвать черной полосой. С другой – не стоит гневить Бога. Бывает ведь и хуже... Хотя травма оказалась страшной. Сначала боялся, что повредил колено – оно ныло гораздо сильнее, чем голеностоп. Боль отдавала именно туда. Потом операция, девять шурупов в лодыжку вправляли. В Сан-Хосе я оказался совсем один. Спасибо Артуру Ирбе – предложил пожить у него в доме. Помню, дочка Артура учила меня латышскому, я ее – русскому. Месяц так и провел у Ирбе – пока ко мне не приехали мама и сестра.

– Про Ирбе многие говорят – "чемпион по человеческим качествам".

– Чудесный человек. Добрый, порядочный. Ирбе – настоящий патриот своей маленькой страны. На родине его обожают. Мы с Озолиньшем шутили: если Артур захочет, вполне может стать президентом Латвии.

– Самый фантастический вратарь, с которым близко сталкивались?

– Мартин Бродер в "Нью-Джерси". К тому времени ему уже было немало лет, но видели бы вы, как Бродер работал на тренировках, как выкладывался в каждом эпизоде! Ни одного проходного упражнения!

– Кстати, среди голкиперов много странных персонажей...

– Да у всех хоккеистов "тараканов" хватает. Но вратарям сложнее. Во-первых, шайба иногда в голову попадает. Во-вторых, давит ответственность. Ошибся нападающий – его защитник подстрахует, ошибся защитник – есть еще вратарь. А вот его, беднягу, страховать некому. Поэтому вратари иначе смотрят на жизнь, и удивляться их чудачествам не стоит.

– В "Сан-Хосе" жизнь ненадолго свела вас с Ларионовым и Сергеем Макаровым.

– Смешно получилось. В моей тольяттинской квартире с детства висел плакат – Крутов, Ларионов, Макаров, Фетисов и Касатонов. Потом приезжаю в "Сан-Хосе", вижу живого Макарова, у которого сын на два года старше меня, – и начинаю с Сергеем говорить на "вы". Тот опешил: "Да хорош тебе, Витек".

– Ларионова тоже огорошили деликатностью?

– Нет, к тому времени уже понял – надо переходить на "ты". Так давно это было... Я поражался, как Ларионов следит за собой, как относится к питанию. Я думал: как же, наверное, это приедается – заставлять себя делать одно и то же. Изо дня в день. Еще Сергей Брылин с этой точки зрения удивлял – годами делает одну и ту же разминку. Целый комплекс упражнений. Я бы так не смог.

– Ларионов считает, что бокал-другой вина каждый день – прекрасная поддержка организму.

– Я тоже пробовал. Мне не помогает.

– За что "Сан-Хосе" отправил вас в фарм-клуб?

– Неудачно пошутил.

– То есть?

– Долго не мог забить. Когда наконец шайба залетела в ворота, вскинул голову – и мысль одна: "Слава богу!" После матча журналисты спросили, о чем я думал. Решил отшутиться. Ляпнул первое, что пришло на ум, – сказал, что думал о нашем тренере Василии Тихонове, ему, дескать, и посвящаю гол. Журналисты шутки не поняли. Главный тренер "Сан-Хосе" Кевин Константин ее тоже не оценил. Впрочем, у этого человека с чувством юмора вообще было непросто.

– Сам-то Тихонов как отреагировал?

– Вот он посмеялся от души. Но сделать ничего не мог – и сезон я заканчивал в фарме.

– Никита Филатов с содроганием вспоминает время, проведенное в фарм-клубе. А вы?

– Никита попал в АХЛ, а я – в ИХЛ. Эта лига была побогаче – на выездные матчи отправлялись не автобусами, как команда Филатова, а самолетами. Жили в приличных гостиницах. Самое главное – в ИХЛ играло много ветеранов, поэтому хоккей был нормальный. Силовой, но в меру. Не такая рубка, как в АХЛ, где молодняк выходит на лед с единственной мыслью – как бы поскорее впечатать кого-то в борт. У нас же игровиков не трогали.

– Драться на площадке приходилось?

– Было раз. Вспыхнула потасовка "пять на пять". Я выбрал центрального нападающего. Но дракой это сложно назвать – так, чуть-чуть помахались. Мы же не тафгаи.

– Еще Дарюсу Каспарайтису вы как-то здорово врезали.

– До этого он трижды против меня жестко играл. Вот я и не выдержал, ответил. Дарюс меня не увидел и не ожидал силового приема. А я хорошенько приложился.

– В НХЛ действительно, если узнают, что у тебя болит рука, будут бить именно по ней?

– Я, к счастью, с этим не сталкивался, но знаю, что есть люди, которые в плей-офф способны на такое.

– Помните, как "Сан-Хосе" в 97-м обменял вас во "Флориду"? Говорят, первый трейд – всегда стресс для хоккеиста.

– Это правда. Но та история закалила меня. На многие вещи стал смотреть без иллюзий... Мы отыграли матч в Лос-Анджелесе. Вечером захожу в гостиницу и вижу собранным свой баул. Рядом лежит билет на самолет. Сперва подумал, что опять в фарм отсылают, но потом увидел записку: "Тебя обменяли". Что оставалось – вызвал такси и поехал в аэропорт. Даже агенту звонить не стал – в Нью-Йорке, где живет Пол Теофанос, была уже ночь. Набрал ему утром, когда сошел с трапа. Пол об обмене еще ничего не знал. "Вот это новость", – сказал он. Помолчал и добавил: "Может, и к лучшему, что теперь ты в другом клубе".

– И был прав.

– Да, в отличие от "Сан-Хосе" во "Флориде" мне доверяли. Брайан Мюррэй поставил в первую тройку. Я выходил и в большинстве, и в меньшинстве, имел право на ошибку. Все это вселяло уверенность.

– Зато генменеджер "Сан-Хосе" Дин Ломбарди и главный тренер Дэррил Саттер отзывались о вас не слишком лестно, обвиняли в лени...

– Я не принимал близко к сердцу их слова. И ленивым себя не считаю. Но оправдываться не хочу. Раз дал им повод – какой смысл сейчас рвать на себе рубашку и что-то доказывать?

– Что за повод?

– Было пару случаев, когда не выполнял то, о чем просил Саттер. Он говорил, допустим, что надо крутить велосипед, а я делал что-то другое.

– Во "Флориде" вы поучаствовали в уникальном матче – вели 5:0 после второго периода, но проиграли 5:7 "Колорадо".

– Я так и не понял, что произошло. Спокойно контролировали игру – и вдруг в третьем периоде в наши ворота стало залетать абсолютно все! Хотя "Колорадо" надо отдать должное – там тогда был очень хороший состав.

– Какими словами встретил вас Мюррэй в раздевалке?

– Непечатное, непечатное, непечатное... А на следующий день гонял на тренировке как сидоровых коз.

– Слышали, у Майка Кинэна вы были по критике вне конкуренции.

– Один год он и впрямь на меня крепко наседал. У меня была травма паха. Выглядел, разумеется, не лучшим образом. Кинэн злился. Трудности со здоровьем его не интересовали. Раз вышел на лед – должен играть на все сто. Потом я лег на операцию. Когда восстановился, сразу прибавил – и отношение Кинэна изменилось. С того дня чуть ли не в любимчиках у него ходил.

– Не на ваших глазах Кинэн в раздевалке залезал на стол и кричал, что русские не умеют играть?

– Это было в "Рейнджерс", когда у Кинэна были проблема с Лехой Ковалевым. Кинэн – мужик эмоциональный, но с нами такого себе не позволял.

– Всякий в НХЛ проходил через "ночь новичков". Что запомнилось вам?

– Все банально – ветераны поят новичков, которые валяются под столом и наутро с дикого похмелья выходят на тренировку. Под хохот остальных.

– И вы этого не избежали?

– Мне повезло. Я как раз был травмирован, и много пить меня не заставляли.

– Вам до последних дней в Америке присылали фотографии Славы Козлова для автографа?

– Да, путают нас постоянно. Меня часто с победой в Кубке Стэнли поздравляли. Был еще эпизод. Мы оба играем клюшками Warrior. Так однажды фирма по ошибке мои клюшки прислала Славе, а мне – его. Играть ими не могли – у Славы крюк под левую руку, у меня – под правую.

– Когда в Америку приехал Илья Ковальчук, ему посвящались какие-то безумные плакаты. А какой плакат в собственную честь хотелось бы сохранить в домашнем музее?

– Мне ни плакаты, ни баннеры болельщики ни разу не посвящали.

– Повод расстроиться.

– Вот еще!

– Знаменитый миллионер Артем Тарасов за границей скучал по советским пельменям из бумажных пачек. А вы по чему?

– Пока жил один – по салату оливье. Очень его люблю. Хорошо, в Америке полно русских ресторанов – там и заказывал.

– Как-то Дмитрию Христичу во время энхаэловского матча выбили зубы. Починка обошлась в 69 тысяч долларов. Вас хоть раз цена на что-то шокировала?

– Да, медицина там недешевая. Но меня, если честно, больше московские цены шокируют. Квартиры, машины, рестораны – все на порядок дороже, чем в Штатах. Понять не могу почему.

– У Каспарайтиса в Америке яхта, у Алексея Ковалева – самолет. А у вас?

– Ни яхты, ни самолета. Мне это неинтересно. Отдыхать предпочитаю иначе.

– Как?

– Дома, с дочкой, которая скучать не дает. Напишите, что мое единственное хобби – семья.

– Хоть раз бывали в Америке на репетиции свадьбы?

– Нет. Я вообще всего два раза был на свадьбах энхаэловцев – у Андрея Назарова и Сереги Гончара. Никто из них репетиций не устраивал. Но к этой традиции американцев отношусь спокойно. В каждой стране свои законы.

– До знакомства с женой был опыт общения с американками?

– Небольшой. Я всегда хотел жениться на русской. С Яной в ресторане познакомил приятель, не хоккеист.

– Чем она занималась в Штатах?

– Работала в фирме, торгующей слуховыми аппаратами. Яна из Петербурга. В начале 90-х вместе с родителями переехала в Америку.

– Когда наиграетесь, где собираетесь жить?

– Как на духу – не знаю. Есть дом в Майами, в Тольятти, в Питере. Только с Москвой ничего не связывает. Да и не тянет сюда. Можно приехать на несколько дней, погулять, но жить в Москве не хочу.

– Актер Сергей Маковецкий сказал: "Я отлично дою коров". А вы каким-нибудь экзотическим умением похвастаться можете?

– Дрова хорошо колю. У родителей на даче делаю это с удовольствием. Чтоб было чем баню топить.

– Вы ведь и в теннисе разбираетесь. Лучший теннисист среди хоккеистов?

– Валера Буре, Слава Козлов, Ковальчук, Гончар. Я тоже летом люблю помахать ракеткой.

– А в футбол играете?

– Вот с этим хуже. Но мне простительно. В Америке в футбол не играют, так что на сборах с "Салаватом" я побегал с мячом первый раз за 15 лет. Сами понимаете, какой из меня футболист.

– Ковалев выпустил книжку о самом себе. Почему бы вам не сделать то же самое?

– Сомневаюсь, что моя биография кого-то заинтересует. Разве настольно яркая у меня карьера? Особенно если сравнивать с другими хоккеистами.

– Отсутствие чемпионского перстня или титула чемпиона мира – для вас большая печаль?

– Хоккей – не теннис, где все зависит исключительно от тебя. У нас командный вид спорта. Кубок Стэнли и чемпионаты мира выигрывают единицы. Есть много прекрасных хоккеистов, которым сделать это не удалось. Вот и я не смог. Но убиваться по этому поводу не собираюсь. Жизнь продолжается. Рад уже тому, что по-прежнему получаю удовольствие от хоккея. А уж на сколько процентов себя реализовал как игрок – решать вам, корреспондентам. Мне кажется, я раскрылся на сто процентов.

– Когда-то вы любили читать. Гончар, правда, говорил, что на книги переключились после того, как батарейки в плеере сели.

– В словах Сереги есть доля истины. Раньше действительно больше музыку слушал. Но потом понял, что с книгами время бежит интереснее. Люблю историческую литературу, детективы. Только не надо из меня делать какого-то буквоеда. Читаю не больше, чем другие ребята. Просто, когда полжизни проводишь в самолетах, выбор развлечений ограничен. Если книга надоедает, достаю компьютер. Могу поиграть, кино посмотреть.

– В поездках хоккеисты часто убивают время за карточным столом.

– Вот к картам всегда был равнодушен. Я вообще не азартный. Бывал в казино пару раз – тоже не пробрало.

– С собой в Новогорск какую книжку привезли?

– Никакую. Ограничился парочкой журналов.

– На английском читаете?

– Нет. Думать надо, напрягаться – зачем усложнять жизнь?

– Максим Сушинский играет в хоккей и торгует машинами. Что мешает вам заняться бизнесом?

– Предложения были, но всякий раз отвечаю: пока не готов. Всему свое время. Бизнес нужно контролировать. Но это очень трудно, когда ты постоянно в разъездах. Вот закончу с хоккеем – тогда, может, и до чего-то другого руки дойдут.

Источник: "Спорт-Экспресс"