Александр Черенков: "Не знаю, как стал миллионером"

Черенков в интервью HotIce.ru вспоминает, как с группой «Альфа» ездил в Воскресенск и Подольск, рассказывает, кем работает летом, и дает действенный совет: как сделать так, чтобы на тебя не накричал Радулов.

— По итогам 2004 года вы попали в список миллионеров.

— В 2004 году, насколько помню, мы получали... Тысяч 12 за матч, наверное. И я за сезон отсудил тогда 35-40 матчей. Как я в миллионеры попал — понятия не имею. И ведь в 2004 году нам платили не централизовано, как сейчас, а перед каждой игрой. Так что мне самому интересно, откуда эти данные появились. Сейчас финансовые условия гораздо лучше.

— Прожить на эти деньги можно?

— Одному точно. Вместе с женой, наверное, тоже. А с детьми — уже нет. 34 тысячи рублей за матч — базовая ставка у главного судьи. За сезон, как правило, 35-40 матчей. Получается 1 миллион или около того. Если разделить на 12 месяцев, получится меньше 100 тысяч. Семье из четырех человек в Москве на эти деньги прожить достаточно сложно.

— У Вячеслава Буланова бизнес, связанный с автозапчастями. А вы кем работаете, когда не судите?

— Я окончил юридическую академию — и в межсезонье работаю в качестве адвоката.

— По уголовным делам?

— Нет, только по гражданским. Уголовные не беру принципиально. Я работаю по ДТП, например. Или по разводам — раздел имущества, определение того, с кем будут проживать дети.

— Скандал мужа с женой в суде или Ржига на скамейке — что страшнее?

— Смешно. Я не понимаю искренне — почему возникла шумиха вокруг поведения Ржиги? Ну вот у него такая манера ведения игры. У меня с ним никаких проблем не было. После игры мы можем спокойно сесть и обсудить все, что его волнует.

— После — да. А вот когда он во время игры начинает?

— А что начинает-то? Милош может кричать, жестикулировать, но никогда не оскорбляет. Не за что зацепиться. Он молодец, профессионал. Пять баллов ему.

— Вы однажды Быкова удаляли со скамейки. А он-то с судьями вообще редко ругается.

— Это был его первый год тренерской работы в России. Не очень пристойные жесты были показаны из-за борта. Я был далеко, но все видел.

— Нужно быть смелым для того, чтобы удалять тренера?

— Нужно быть уверенным в том, что ты поступаешь правильно. Не придираешься, а действительно удаляешь за дело. Если человек ерундой занимается, поджигает команды, провоцирует трибуны, зачем это нужно? Если ты прав, делай. А о том, как на это отреагируют, не думай.

— С кем сложнее — с игроками или тренерами?

— С игроками. С хоккеистом во время матча трудно разговаривать. Он в этот момент находится в таком эмоциональном состоянии, что ему как ни объясняй — он этого все равно не поймет. Есть несколько людей, с которыми можно разговаривать. Но большинство перемыкает.

— С кем из хоккеистов вы вообще не могли найти общего языка?

— С Андреем Разиным. Очень долго это продолжалось. Особенно когда он играл в Магнитогорске. Я думаю, это из-за его манеры игры. Он классный игрок, технарь, но немножко не успевал. Андрей очень умный, по-хоккейному хитрый. Не успевает — ну и подцепит соперника. Вроде чуть-чуть, а выиграл время. Но я это видел, удалял его — Разин злился. «Ну я же его чуть-чуть». — «Андрей, так не бывает. Либо нарушил, либо нет». Но вот недавно меня попросили посудить матч любительской лиги. И Андрей вышел играть. Как выяснилось, сейчас никаких проблем у нас с ним нет, нормально общаемся.

— Все судьи говорят, что Морозов — самый корректный в общении игрок.

— Да. Еще могу отметить Сергея Федорова. Всегда на «вы», обращается либо «рэф», либо «господин судья». Ни разу не слышал, чтобы он матерился.

— Когда последний раз признавались игроку в своей ошибке?

— Недавно было. Если ты ошибся, чего-то не увидел или, наоборот, дал лишнего, то подъехать после окончания периода и извиниться — это нормально. Ну, накосячили, что ж теперь. У меня два глаза ведь, а не четыре.

— Вы в этом году пятисотый матч отработали. Статистика не врет?

— Пятисотый матч главным арбитром на высшем уровне. А была еще первая лига, высшая лига. Плюс работа лайнсменом.

— Первая и высшая лиги — лучшая закалка для арбитра?

— Да, там сложнее.

— Кидались на вас?

— С кулаками? Чтобы человек бежал на меня с намерением ударить — такого не было. А словесные угрозы, конечно, получал. Неоднократно. Но как правило это там же и заканчивается. Он после матча сходил в душ, остыл и понял, что все наговорил сгоряча. Хотя на заре карьеры был случай. Один хоккеист пообещал подождать меня после игры. Ну, я выхожу с сумкой — действительно. Вот он, стоит. Я сумку ставлю: «Давай, — говорю, — чего ты хотел?» Он развернулся и пошел в клубный автобус.

— С угрозами вам звонили?

— Один раз звонил клиент. Через два подъезда от меня живет. «Что, — говорит, — нужно сделать, чтобы „Динамо“ выиграло?» И тут же, без паузы: «Или мы тебе голову оторвем». Я говорю — ты определись, чего тебе надо: голову мне оторвать или чтобы «Динамо» выиграло? Потом во дворе встретил его — посоветовал соображать. «Да я пошутить хотел». Но это плохие шутки. Самое интересное — на том матче я не работал.

— Гангстеры в судейскую не ломились?

— В судейской у меня их не было. А в гостинице был эпизод. Ломились люди ко мне в номер. Ситуация была такая: в результате матча была заинтересована третья команда. Она и пыталась найти пути какого-то воздействия на результат. Пришлось звонить, охрану вызывать. Два человека встали возле моей двери — так и стояли, пока я на игру не уехал.

— Испугались тогда?

— Послушайте, я хоккейный судья с 1985 года. Я столько всего наслушался, столько неосуществленных угроз получил, что мне смешно уже. Когда так много говорят, ты просто перестаешь воспринимать это как угрозу. Если человек хочет что-то сделать, он сделает это тихо и молча. Не предупреждая тебя. А орать, угрожать — это понты, психологическое давление.

— У Карабанова сжигали машину, потом была ситуация с Даукаевым. После таких случаев остальные судьи становятся осторожными?

— Я считаю, это нехарактерные случаи. Несчастные случаи. С Даукаевым... Он же боксер бывший. Сложно было от него чего-то ожидать другого. А что сожгли машину — за руку там никого не ловили, сложно все это доказать. У нас еще кому-то из ребят машину жгли — и тоже не определили авторства. Записок ведь не оставляют.

— Где сложнее всего было работать?

— Был год, когда в Воскресенск и Подольск мы ездили так. Бригада судей подъезжала к олимпийскому комитету. Там уже стоял микроавтобус с шестью ребятами из группы «Альфа». Мы вместе подъезжали ко дворцу, они осматривали судейскую, запускали нас туда и вставали у дверей. Матч оканчивался, они встречали нас у выхода со льда, провожали в судейскую — ну и так далее. Местную охрану вежливо отодвигали в сторону. К нам никто вообще не приближался.

— Был какой-то повод?

— Да. Кому-то из судей в одном из этих городов пообещали поездку в лес. Ну и Александр Яковлевич Стеблин, президент ПХЛ, договорился об охране для всех арбитров.

— Хоккеисты очень город Серов не любят: говорят, ужасные условия для игры.

— Отдельная песня. Я был там два раза. Железный ангар: если на улице минус 20, то в нем минус 25. Больше того — внутри курить разрешалось. Вся одежда после этого табаком воняла. Видимо, просто не было возможности сделать лучше.

— Сложно было работать на тех матчах, где комментатором был Вайсфельд?

— Почему сложно?

— Он же судья, видит все ваши ошибки.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ ЗАВТРА

Фото: Юлия ДМИТРИЕВА, Ярослав НЕЕЛОВ © Фотоагентство КХЛ