Вратарь без причуд

Интервью Константина Барулина журналу «Горячий лед»

— От «Атланта» прошлого сезона мало что осталось. О ком из ушедших жалеете особенно сильно?

— Да обо всех. У нас была не просто команда — семья. Только сейчас начинаю понимать, насколько это было прекрасно. Мы были не такие мастеровитые, но друг друга на площадке чувствовали очень тонко. Могли бы выигрывать и дальше.

— С кем из игроков того «Атланта» вы особенно легко ужились бы в коммуналке?

— С Серегой Мозякиным. Или Ванькой Непряевым.

— В какой момент поняли, что Ржига уйдет?

— Понятно было, что предложениями после такого сезона его завалят. Но я до последнего надеялся, что он договорится с «Атлантом». Видел же, как горели его глаза, когда принял команду.

— Это он вас тянул за собой в СКА?

— С тренерами разговоры у меня были, но только с ними. Я как раз об этом хочу сказать: никто из руководителей других клубов лично на меня не выходит. Все знают, что у меня контракт — какой смысл говорить напрямую?

— Генеральный директор «Атланта» в интервью мне сказал — вам обрывают телефон.

— Не обрывали. И ничего не предлагали. Может, в клуб кто-то звонил? Даже не знаю, закрыт ли этот вопрос...

— Сами вы не просили руководителей «Атланта» отпустить?

— Нет. У меня здесь дом, супруга работает в клубе. Жалко только, потеряли такую команду.

— Зовись вы Андреем Веревко — как бы поступили? Отпустили бы вратаря, на которого такой спрос?

— Ох! Каверзные вопросы пошли, да? Я не знаю...

— Если б по итогам прошлого сезона ваша зарплата резко выросла — что купили бы в первую очередь?

— Дом бы выстроил в Подмосковье. У нас и сейчас хороший, только съемный.

— Самая значительная покупка за последнее время?

— Полтора года купил жене автомобиль — Audi Q5. Пока не разочарована. Даже я иногда на этой Audi езжу.

— Сейчас фамилию «Парккила» в Мытищах произносить не принято?

— Может, вы мне расскажете — почему?

— Обещал остаться — а сам ушел.

— Насколько я знаю, у него закончился контракт. Как уж он с клубом расходился, понятия не имею. Но для меня это человек особенный. У всех европейских тренеров, с которыми работал последние три года, было что-то свое. И у Майкла Ленера, и у Стефана Луннера. А Юсси подмечал мои мельчайшие недостатки. Каждый день чем-то удивлял.

— Особенно на что внимание обращал?

— Как правильно выбирать позицию.

— Мне казалось, с этим-то у вас проблем не было.

— Выкатываться я всегда умел — но позицию иногда терял. Юсси повторял: «Никогда не сдавайся...»

— В прошлом плей-офф вы могли бы толком не сыграть — если б не получил травму Виталий Коваль.

— Начал-то плей-офф я, сыграл два матча с Череповцом. Но в Мытищах против «Северстали» пропустил три шайбы. Не скажу, что все три — «мои», но... Оказался на лавке. Ржига решил, нужно что-то менять. Виталька в игру вошел удачно.

— Хоккейная новость, которая за последнее время особенно удивила?

— Уход Сушинского из СКА. Но я предполагал, что Ржига начнет строить команду под себя — и второй Ржига в раздевалке ему не нужен. Вот чему совершенно не удивился, так это приходу Билялетдинова в сборную.

— Прогнозировалось.

— Ну да. Как и уход Быкова с Захаркиным из сборной. Но особенно меня удивило расставание Мозякина с «Атлантом». До сих пор поверить не могу. Даже трудно представить Серегу в другой форме. Если честно, меня не хоккейные новости удивляют, а собственный сын...

— Чем в последнее время?

— Встает уже сам. Заходишь с утра — болтает, улыбка на лице. Повторяет: «Ма-ма, ма-ма...» Так приятно слышать! После рождения ребенка я постоянно в хорошем настроении. После плей-офф месяц провел с женой и сыном — нам больше никто нужен не был. Как только закончился чемпионат, из дома меня было не вытащить.

— В общении с журналистами себя ограничивали.

— Я не разговаривал во время серий — только когда проходили дальше. Да и когда было разговаривать — если изредка добирался до дома, только переночевать?

— Я слышал, сына вы назвали в честь коллеги Яна Лашака. Это не шутка?

— Так и есть. Мы виделись в Братиславе на чемпионате мира — Яну было очень приятно узнавать такие новости. Когда только познакомились с Натальей, еще не были женаты — я сказал: «Если у нас когда-нибудь родится сын — звать его будут Ян».

— Созваниваетесь с Лашаком?

— Даже переписываемся.

— Если б можно было исправить одну ошибку в прошлом — какую выбрали бы?

— Я о прошлом вообще не думаю. Зачем вспоминать молодежный чемпионат мира — с его курьезной шайбой? Вернуться бы в детство — наверное, не стал бы вратарем. Вот так.

— Вот так новость.

— Знали б вы, какая у вратарей психологическая нагрузка — не удивлялись бы... Вот вам решающий матч со СКА в плей-офф. Знаете, о чем я думал? Вот две минуты до конца, удаление, мы проигрываем... Вот сейчас придем в раздевалку — и будет тяжелое молчание... Такая напряженная серия, вывернулись наизнанку — а все равно проигрываем... Зато всем показали, что умеем играть в хоккей... Ладно, скорей бы все закончилось. Вот такие были мысли. Я понимаю, неправильно так думать — но это было. Я честно вам рассказываю. Вдруг Штепанек ошибается — и гол! Мысль как молния — о чем я думаю?! Все заново, мы ведь выиграем сейчас!

— При этом некоторые вас как вратаря не воспринимают. Например, Игорь Захаркин.

— Это для меня самого вопрос — то ли у него какая-то обида, то ли еще что. Не могу понять, из-за чего давал такие вот интервью — про пандус...

— Это он мне рассказывал. Только не пандус, а пондус.

— Когда работали вместе в ЦСКА — все было нормально. Правда, когда Захаркин ушел в Уфу, перестали вызывать в сборную. В Братиславе с Костей Горовиковым обсуждали этот момент. Он представлял, насколько мне неприятно было узнавать такое из газет. Сказал: «Подумай сам — если б тебе не доверяли, в сборную не взяли бы вообще. Значит, доверие есть. Может, корреспонденты выдумывают. Или на тренеров наговаривают...» Но я так ничего и не понял.

— Захаркин дал понять — команда вам не совсем доверяла.

— Вот это полная ерунда. От ребят я чувствовал только позитив — они мне сразу после того интервью сказали: «Никого не слушай, это полная чушь». А для тренеров я как был незаметным человеком — так и оставался.

— Жена собирает заметки о вас. Это она зачитала по телефону интервью Игоря Владимировича?

— Она штудирует интернет, все прочитала. Но сказали мне родители, потом кто-то из друзей дозвонился... Быков с Захаркиным, придя в сборную, сразу начали вести непонятную политику. Вернее, понятную лишь им двоим.

— Вы о чем?

— О приглашении игроков. Вчера играл один — завтра приглашали другого. Но результат был — значит, имели на это право.

— Вы общаетесь с Мозякиным. Он был ошарашен непопаданием в заявку, как и все остальные?

— Он ждал до последнего момента. Уже начался чемпионат мира — я созванивался с Серегой, он был в Москве и даже никуда не поехал отдыхать. Ждал. Я предполагал, что Мозякину дадут отдохнуть после плей-офф, и после вызовут...

— Если б Набоков не сломался — вы так и досидели бы этот чемпионат на лавке?

— Судя по пондусам — так и получилось бы.

— Но сыграть вам пришлось, и сыграли удачно. Тренеры что-то говорили?

— Меня очень сильно поддерживал Владислав Третьяк. Прежде он тоже обо мне не забывал, но такой огромной поддержки не было. Предстояла игра с канадцами, Женька Набоков сломался. Владислав Александрович зашел ко мне в номер в 9 утра — я еще спал: «Я сейчас уезжаю, вечером тебе сказать этого не смогу. Настраивайся, я в тебя очень верю...» Видели б вы, как он радовался, когда мы выиграли у канадцев.

— Вашей игрой был доволен?

— Очень. Думаю, он представлял, что у меня творилось в душе.

— Журналисты в первую минуту не могли понять, как юный финн забросил вам шайбу. А вы — поняли?

— Скажу так: сидел бы я, стоял — все равно эту шайбу отразить очень сложно. Парень молодец, конечно — в 19 лет проводить эксперименты, в таком матче, при счете 0:0... Достойно похвалы. Илюха Ковальчук после сказал: «Мне бы в НХЛ голову оторвали, если б в 19 лет такое делал».

— Критиков тогда было достаточно. Какой запомнился?

— Сергей Черкас, тогдашний тренер вратарей СКА. Заявил: «Барулин должен был играть в этом моменте клюшкой». Вот этого я никак понять не мог. Хоть бы пересмотрел человек момент — куда мне клюшку пихать? За ворота? Просто у Гранлунда было достаточно времени, чтоб провести финт. И все.

— Своей вины не чувствуете?

— Нет.

— Пересматривали потом этот гол?

— Не стал. Мой тесть работает в компании с одним финном — так тот рассказал: в Финляндии марку выпустили с этим эпизодом.

— Ничего себе. Это самая странная шайба, которая побывала за вашей спиной?

— Самая. Если не считать детский хоккей. Правда, в ЦСКА мне как-то от красной линии залетала. Сейчас меня такими голами не сломать, с характером все в порядке.

— После такого плей-офф знаете себе цену?

— Мне теперь спокойнее играется.

— В сборной на чемпионате мира шутили?

— Везде шутят. Как в тюменском «Газовике», кроссовки к полу не прибивали — но пены в полотенца Сашка Овечкин напускал. Человек выходит из душа, берется — и снова весь в пене.

— В вашем личном рейтинге — лучший судья России?

— Вы удивитесь — мне многие нравятся. Хоть много с ними ругаюсь. Перед игрой всегда здороваемся — но во время матча отношения натянутые. 21 мая на вечере закрытия сезона КХЛ я подошел к столу судей, они все вместе сидели: «Ребята, вы уж извините меня за такое поведение. Я вас уважаю. Ваша работа даже тяжелее, чем наша. После матча я другой».

— Как отреагировали?

— Ответили звоном бокалов.

— На чемпионате мира Овечкин заставил вас нюхать нашатырь. Самый сильный бросок, который попал вам в шлем?

— Слава Богу, Куляш пока не попадал. Есть игроки — специально метят в шлем, чтоб разозлить вратаря. На тренировках, свои же. Правда, сейчас таких почти не осталось. Если кто попадет — все извиняются, как Овечкин...

— Неприятные ощущения?

— Очень неприятные. Ребята часто получают сотрясения, но меня пока Господь любит, тьфу-тьфу. Даже переломов не было. Разве что в прошлом году потянул мышцы спины, не поехал на Евротур...

— К критике можно привыкнуть?

— Можно научиться не принимать близко к сердцу. Вот сейчас даю вам интервью, его выложат на сайте — а под ним будут комментарии. Вот сами возьмите и почитайте. Думаете, меня только нахваливать будут? Ничего подобного... Лет до двадцати из-за таких вещей страшно переживал.

— Помню-помню. Одному уважаемому корреспонденту обещали клюшку об голову сломать.

— Было такое. Правда, я ему ничего не сломал — но супруга моя высказала.

— Из-за чего?

— Выдал какую-то заметку — мол, Барулину лучше в Узбекистане играть. В нашем чемпионате делать нечего. В прошлом сезоне тоже был корреспондент — писал обо мне скверно. Но чем выше поднимался «Атлант», тем лучше становились заметки. Угас. На чемпионате мира писал обо мне только хорошее...

— Вам под горячую руку лучше не попадать.

— Да нет, я давно рукоприкладством не занимаюсь. В последний раз было то ли в Караганде, то ли в Тюмени. Даже на льду дрался.

— Чемпион мира по боксу Роман Кармазин мне рассказывал: Караганда — город злой. Надо уметь отбиваться.

— Ну да, вокруг города много зон. Молодежь воспитывалась на фильмах90-х.Во дворе надо было выживать.

— Максим Соколов мне спокойно рассказывал, что в КХЛ играют вратари сильнее его. Например, Роберт Эш. Есть вратари сильнее вас?

— Я лучше скажу так: очень часто в слабой команде играет сильный вратарь. Но пропускает пять — и на него никто не обращает внимание. Самый лучший вратарь для меня — Мартин Бродо. И физически силен, и столько лет в воротах «Нью-Джерси»... Мне очень не нравится, когда говорят, будто нет хороших русских вратарей. Каждый год кто-то появляется — то Худобин, то Бобровский или Варламов. Просто русским вратарям не дают играть. Зачем-то подписывают иностранца.

— В прошлом сезоне Кочнева просто затравили. Сегодня он в «Атланте».

— Все будет нормально, Димка оттает.

— Парккила заставил вас сбросить вес. Три совета — как это сделать?

— Он не заставлял — просто сказал: «Костя, все вратари у меня были поджарыми. Может, сбросишь?» Я решил — почему нет? Исключил соусы из питания, немного поменял рацион. Стал больше тренироваться.

— В новом образе открытия от собственного организма были?

— Когда играл в высшей лиге за Тюмень, с 98 килограмм сбросил до 92. Так мне не хватало сил на третий период. Думал, сейчас история повторится — только сброшу, начнутся проблемы. Но ничего подобного. Наоборот, стало легче двигаться.

— С чемпионата мира вы возвращались, обвешанный пакетами.

— Подарки вез. Хорошо, догадался в середине чемпионата пройтись по сувенирным лавкам — к последнему дню все интересное разобрали. Сметали с невероятной силой. Еще я заметил — стоило нам куда-то выйти, сразу появлялись камеры. Исподтишка снимали. Сидит Овечкин в «Макдональдсе» — ну что тут интересного? Нет, снимают...

— Раздражало?

— Раздражало то, что искали только негатив. Никакого уважения к личному пространству игроков.

— Наверное, ждали, когда вы закурите.

— Наверное...

— Последняя сигарета в вашей жизни?

— Откуда вы знаете, что она вообще была?

— У каждого была.

— Хорошо, скажу. Попробовал курить лет в восемь. Не пошло, только закашлялся. В 19 лет к идее вернулся, выкурил сигареты две. Снова не пошло. Не мое, наверное.

— Книга, которая давалась вам тяжелее всего — но до конца дочитали?

— Я не так часто книжки читаю, больше журналы и газеты. Тяжело у меня шла книга Третьяка «Верность». Отец мне вручил: «Подчеркивай все, что понравится». Поэтому читал очень долго и внимательно. Обдумывал каждую фразу. Особенно запомнился момент — кто-то принялся учить Третьяка настраиваться на игру. Надо встать с утра — и сразу к зеркалу. Говоришь самому себе: «Ты лучше всех, ты молодец, все сегодня поймаешь...» Третьяк все сделал, как учили. На утренней разминке поймал все. Вышел на игру — все пропустил. После этого с экспериментами закончил.

— Журналы какие предпочитаете?

— «Means Health», еще какие-то мужские. Но в последнее время и от них отказался.

— Почему?

— Мы десять дней прожили на даче под Питером, и журналы я изучал только про квартиры. Как что-то доделать, где лампу лучше поставить. Я всерьез подсел на идею выстроить хороший дом.

— Вы получили приз MVP прошлого сезона. Если б от вашего голоса зависело, кому его давать — какая фамилия прозвучала бы?

— Как мне рассказали, впервые приз MVP дали человеку из команды, ставшей второй. Кому давать... Саша Радулов был достоин этого приза в чемпионате. В плей-офф выступил не так хорошо. Пожалуй, Мозякину дал бы. Всю команду вел за собой.

— В свое время вы расставались с ЦСКА — и на прощание вас обвинили в жадности. Помните?

— Еще бы. Когда они говорили, что давали мне хороший контракт — а я просил еще больше?

— Вот именно. Говорили, что давали вам 4 миллиона.

— Да, за три года. Было очень неприятно. Я считал, что достоин остаться в ЦСКА. Если б действительно предложили такие деньги — даже раздумывать бы не стал. Зачем менять команду?

— Цифры взяли с потолка?

— Даже разговора о таких суммах не было.

— С Немчиновым разговаривать было бесполезно?

— У нас были своеобразные отношения. Когда он только появился в ЦСКА, мы находили общий язык. Но только на площадке и в раздевалке. Как только начинался разговор о контрактных делах — все, как отрезало. Однажды я не выдержал: «Сергей Львович, как с тренером мне с вами легко разговаривать. А как с менеджером — пусть общаются мои агенты...»

— У каждого человека можно чему-то научиться. Чему — у Немчинова?

— Исключительно упертый человек. Играли мы в плей-офф с МВД, проигрывали0-2 всерии. Немчинов зашел в раздевалку — и вместо разноса сказал: «Ребята, не опускаем голову. Я в НХЛ проигрывал серию1-3,а в итоге стали чемпионами».

— Александр Вьюхин процитировал в интервью слова бывшего своего тренера Геннадия Цыгурова: «Ты собственную команду в спину из „Калашникова“ расстрелял». Самые странные фразы, которые от тренеров слышали вы?

— В Тюмени Александр Карлович Ковалевский, сильно разозлившись, говорил: «Вы — никто. Вы — мыльные пузыри». Весело было. На пустой стене показывал клюшкой защитнику: «Он здесь, ты — здесь. Он переместился сюда — где ты?» Тот сидит, глаза округлились. Выдавил: «Ну, наверное, здесь...»

— И что?

— Ему удар по шлему: «Нет, дурак, ты вот здесь!»

— Петр Воробьев тоже мастер художественного слова.

— Очень тяжелый человек. Образованный, умный, но в психологическом плане просто давил. Как-то мы не нашли общего языка.

— Мозякину он книжки давал с отчеркнутыми карандашиком местами. А вам?

— Мне — нет. Книжки доставались ребятам постарше.

— Николишин мне рассказывал, как работал с Петром Ильичом. Тот Андрею сообщил: «Ты виноват в том, что ты есть». Николишин до сих пор размышляет над этой фразой.

— Мне запомнились выражения Бориса Михайлова. Меня19-летнимотдали в аренду в СКА. Поехали в Словакию на турнир. Играет Лашак, я сижу на лавке. Во дворце прохладно. Завершается овертайм, буллиты. Из двух два Яну забивают — и Михайлов выталкивает на лед меня: «Давай».

— Забили?

— Забили. Подъезжаю к лавке, Михайлов на меня накинулся: «Ну что ты?!» Отвечаю — даже махнуть руками, чтоб разогреться, не успел. «Ах, ты холодный?!» На следующий день собрание, Борис Петрович поднялся: «Мы проиграли из-за того, что у нас кое-кто... А точнее, Барулин... Холодный! Так поставь обогреватель рядом! Положи под задницу одеяло!»

— Забавно. Я помню, вы заказывали художнику рисунок на шлем — череп.

— Да, это мой самый первый спартаковский шлем. Как-то увидел — администратор команды Александр Арефьев приехал на машине с сумасшедшей аэрографией. Так я долго не раздумывал — говорю: «Мне фрагмент с этого автомобиля нанесите на шлем».

— И не пошло в новом?

— Супруга моя говорит — во всем есть смысл. Всякий рисунок передает энергетику. Может, от этого черепа какая-то не такая шла...

— И какая судьба была у этого шлема?

— Был перекрашен.

— Боюсь предположить, что за рисунки были на этом автомобиле — если фрагментом стал череп.

— У него было серьезная машина, Subaru. Человек любил быструю езду. И тематика черепов его как-то радовала.

— Сколько стоит — красиво расписать шлем?

— Я все время обращаюсь к одному человеку — так он делает мне приличные скидки. А в среднем — долларов пятьсот.

— Самый необычный шлем, который видели?

— В Америке ребята рисуют карты, кубики... У меня друг, Андрей Васильев, музыку любит — так он собирается гитару и барабан нарисовать. У Кошечкина интересный шлем — кот нарисован. Но это напрашивается.

— Кстати, не шлемом ли с черепом вы замахивались на судью?

— Точно, им.

— Представляю его ужас. Когда такая картинка мелькнула перед глазами.

— Знаете, это больше казалось, что я замахиваюсь. Мы играли с ЦСКА — народу много, дерби. Шумно. Судья меня не слышал — так я снял шлем, чтоб до него докричаться. А на видео получилось, будто я ему этим шлемом чуть ли не засадил.

— Отчаянный вы человек. Когда-то в водопад прыгали с семи метров.

— Прыгал. Я вообще уважаю экстрим. Помоложе был — перелезал с одного балкона на другой, на девятом этаже.

— От чужой жены?

— . Мы с Александром Емельяненко, вратарем, снимали квартиру на двоих, забыли в раздевалке ключи. Решили, проще перелезть, чем возвращаться. Я добрался до форточки, через нее нырнул в квартиру...

— Сейчас бы повторили?

— Нет. У меня ребенок, супруга, карьера складывается... Есть чем рисковать.

— Но на слоне вы ездили относительно недавно.

— Так это не страшно — скорее, непривычно. Впрочем, и страшновато немного... Это я в Таиланде все успел — и в водопад прыгнуть, и на слоне проехаться. Когда слон начинает идти вниз, удивительные ощущения. Но ты к сидению цепочкой пристегнут, не свалишься. Если уж бабушка моей жены в 80 лет каталась — значит, ничего там опасного нет.

— Отважная какая женщина.

— Она вообще большой молодец. Каждый год берем с собой.

— Чудесная идея — в отпуск с бабушкой.

— Так не только с бабушкой — мы обычно всей семьей летаем. Человек восемь-девять. Так бабушка за день проходит больше, чем все мы. А на даче все своими руками перелопатила.

— Самое неудачное место, куда отправлялись в отпуск?

— Прежде Турцию не любил. Суета, непонятно, в какой отель угодишь... Но в этом году туда отправились на месяц с ребенком — и не пожалели. Удачно попали — жары не было, а вода очень теплая. А не понравилось мне в Тунисе и Египте.

— Помните, как в ЦСКА вывешивали интервью Ржиги — чтоб раззадорить команду?

— Было такое. Кто поэмоциональнее — тот обращал внимание, действительно, раззадоривался. Кто поспокойнее — тому наплевать было, что там Ржига наговорил. Знаю, что в плей-офф мое интервью вывешивали в Череповце.

— Что наговорили?

— С корреспондентом у нас недопонимание случилось. Якобы, по моим словам, в Череповце играть некому. А я сказал другое: в этой команде нет выдающихся звезд, но ребята показывают хорошую игру. И вот еще до того, как вышло опровержение, в раздевалке «Северстали» вывесили мое интервью.

— Не помогло.

— Еще как помогло — они злющие приехали. Но я знаком со многими ребятами из Череповца, они просто улыбнулись. Поняли, что такого я сказать не мог.

**

— Самый жуткий полет в вашей жизни?

— С «Химиком» летели с Кубка Шпенглера. Старый-старый самолет, влетели в какое-то облако в горах — трясло так, что стюардессы только успевали нам мешочки подавать. Очень страшно было. Как-то со «Спартаком» летели — Москва не приняла. Сели в Нижнем, ждали там часов восемь. Не выходя из самолета. Недавно накануне Нового года в Риге сидели часов восемь. Сломался самолет.

— Кто в прошлогоднем «Атланте» особенно боялся летать?

— Уппер и Быков. И Вадик Епанчинцев.

— Вы, кажется, компьютерными игрушками увлекаетесь?

— За новыми игрушками не слежу — но вечерами на базе играем в компьютерный футбол. Трое на трое. Я обычно «Барселону» выбираю.

— Вы сентиментальный человек?

— Уже нет. Вот раньше, когда перебрался из Караганды в Тюмень, был очень сентиментальный. Грустил вечерами. Дождик идет, музыку лирическую проставишь... Сейчас я совсем не такой. Думаю, хоккей тому причиной. Даже супруга замечает: «Ты уходишь в себя очень глубоко, не такой романтичный стал...»

— Самый романтический поступок в вашей жизни?

— Время от времени что-то красивое придумываю. Когда супруга вернулась из роддома — увидела весь дом в шарах и цветах. Была поражена. В Питере, когда только познакомились, в 3 часа ночи мог заскочить на пять минут — вручить цветы и помчаться прочь.

— Почему?

— Чтоб успеть — мосты ненадолго сводили.

— Жена ваша говорила в интервью, что вы способны что угодно дома починить.

— У меня отец — инженер. С холодильниками и телевизорами проблем не знал. А я смотрел на него, и тоже как-то втягивался. Недавно на даче я сам клеил обои, линолеум клал... Даже розетки своими руками ввинтил.

— Действительно, мастер на все руки.

— Но подвиг для меня — вратарскую форму научился надевать за семь минут. Парккила поражался — никогда такого не видел. С Виталькой Колесником ставили эксперимент — однажды вообще в пять минут уложились.

— Если у вас собака перегрызет телевизионную антенну — заметите сразу?

— Кончено. Когда мы дома — телевизор всегда включен.

— Последняя передача, которая заинтересовала?

— Все смотрел про «Булгарию». Нравится «National Geographic», про животных. Была еще какая-то передача про инсульты. Очень занимательно рассказывали про сосуды.

— Стоит мне посмотреть что-то о здоровье — сразу же примериваю на себя. Вы не такой?

— Я — нет, а супруга у меня точно такая же. Сразу начинает переживать.

— Последние слезы в вашей жизни?

— Слеза покатилась, когда сын родился. Я ведь присутствовал на родах.

— Надо было решиться на такое.

— Мне было тяжело, когда акушерка хотела выпроводить из палаты. Сперва договорились, что буду с женой до конца. А потом появилась врач — и сказала, чтоб я вышел. Вот в коридоре-то и начало колотить. Тут врачу сказали — муж, дескать, хотел присутствовать. Меня позвали назад. Стало полегче.

— Тяжело решались?

— Мне жена сказала: «Хочу, чтоб ты пошел» — и вопрос был решен.

— От какой собственной черты характера избавились бы?

— Я вспыльчивым бываю. Загораюсь очень быстро. На льду это придает сил.

— Последняя вспышка ярости, с которой не смогли совладать?

— Месяц назад с женой поругались.

— Из-за чего?

— Даже не знаю. У нас бывают такие вспышки — для поднятия семейного тонуса.

— Бывает, что ссора растягивается на целый вечер?

— Обычно через полчаса все заканчивается. Когда мы познакомились с Натальей, у нас регулярно случались перебранки. Отец как-то говорит моей будущей теще: «Марина, я не могу на это смотреть. Они так ругаются — как жить-то будут вместе?»

— Что было дальше?

— Расспрашивает ее: «Не разговаривают после ссоры долго? Дня два-три?» Она пожала плечами: «Максимум, что я видела — час не разговаривали». Отец сразу успокоился. Это, говорит, не ссора.

— Рекорд — сколько не разговаривали?

— Больше часа не протянем.

— Гашек мне говорил: «Чем лучше я чувствую себя с утра, тем хуже сыграю вечером». У вас таких особенностей нет?

— Я заметил другое: чем сильнее зацикливаюсь на каких-то приметах, тем сильнее загоняю себя в угол. Только об этом думаю — играть начинаю хуже. Хоть для меня это важные мелочи — особенный обед. Сон в определенное время.

— На Гашека в прошлом сезоне смотреть было больно и странно — кумир детства превратился в заурядного вратаря.

— А я думаю иначе: какое счастье, что я с ним поиграл на одной площадке! Мы с Антоном Огородниковым, напарником в Тюмени, как раз об этом мечтали — поиграть вместе с Гашеком. Вообще, Доминик меня удивлял. Начало сезон — вроде все плохо. Курьезные шайбы. Но чем ближе к плей-офф — тем сильнее он походил на того Гашека, которого мы помним. Видно было — человек знает, как себя готовить.

— Когда в последний раз были крупно недовольны собой?

— На чемпионате мира, в игре против чехов. Вроде и ошибок грубых не было, но шесть голов — это многовато.

— Игрок футбольного «Локомотива» как-то обронил на газоне сережку — так всей командой ползали, искали. Потому что стоила она под 50 тысяч долларов.

— Моя дешевле, около тысячи долларов. Хоть и с бриллиантом. Как-то в «Мегаспорте» после тренировки чувствую — чего-то не хватает. Обронил! Помчались с Суглобовым искать — и нашли возле ворот.

— Сережка у вас уже есть. Очередь за татуировкой?

— Угадали — хочу татуировку. Пока только не определился, какую.

— Какие нравятся?

— У Игоря Волкова очень красивый рисунок — идет от шеи до предплечья. Но сам на такую едва ли решусь. Колька Пронин весь в татуировках. На русских ребятах не так много рисунков — а вот приезжают чехи или словаки: практически все!

— Если бы не хоккей — чем бы вы сейчас занимались?

— Был бы футболистом, наверное. Как двоюродный брат, он в Караганде играл.

— Вратари бегать не любят?

— Я вообще не люблю предсезонку Когда месяц на лед не вставал — неделю будешь в себя приходить. Вот это самый сложный момент. Бегать для меня — ой, ужас...

— В Магнитке 90-х вратарей после неудачных матчей отправляли к экстрасенсам.

— Меня пока проносило, не отправляли. После поражения «Атланта» от Череповца Витальку Колесника тогдашний менеджер Вайсфельд повез к окулисту. Проверять.

— Бывает, что собственный организм удивляет? Реакция пропадает?

— Мне не нравится, что со мной творится после Нового года. Обожаю этот праздник, три-четыре дня с семьей — сказка. Но стоит начаться играм — у меня ощущение, будто что-то растерял. Оставил в старом году.

— Знаменитый теннисист Евгений Кафельников мне как-то сказал: «не люблю блондинок и коньяк». Чего не любите вы?

— К блондинкам, как понимаете, у меня другое отношение. Если видели мою супругу. Вот коньяк как-то не очень идет, в этом Кафельникова понимаю. Ненавижу болгарский перец. В детстве отравился — теперь выворачивает от одного вида. Лицемерие не люблю.

— Какой день из собственной юности вспоминали в последний раз?

— Недавно сидели на даче с родителями и Натальей — как раз вспоминали мое детство. Три часа разговаривали только об этом. Особенно запомнился парад: толпа вокруг, машины — и я на отцовских плечах...