Владимир Антипов: "Главный тренер – жена. А я менеджер"

Один из лидеров «Трактора», пятикратный чемпион России Владимир Антипов, подписавший минувшим летом трехлетний контракт с челябинским клубом, откровенно ответил на вопросы Hotice.ru.

— У вас четыре ребенка ведь?

— Да. Получилось так: у нас двое было, пошли за третьим. И тут двойня. И это счастье.

— Справляетесь?

— Справляемся, радуемся. Дочке 9 лет, сыну 4 с половиной и тут близняшки — по 4 месяца. У нас две няни. Водителя еще наняли.

— То есть у вас тренерский штаб целый: вы главный тренер, жена — старший тренер плюс помощники.

— Ну нет. Главный тренер — жена. А я менеджер.

— Для вас, наверное, большая проблема переезжать из города в город?

— До этого не было проблем. Когда из Ярославля уезжал, у меня только дочь была. В Уфе сын появился. Этим летом еще два сына. Нашел хорошую квартиру в Челябинске, снял ее, потом «Газель» заказал, перевез туда вещи. Дел-то там было на два-три дня. В Уфе я не снимал — жил в купленной квартире. Сейчас вот стоит — не знаю, что с ней делать. То ли сдавать, то ли продавать. А дом у меня в Ярославле. В этом городе и мои родители живут, и родители супруги.

— Вас в Челябинск, такое чувство, взяли навсегда: и Кречин об этом говорит, и Белоусов.

— Контракт у меня и правда долгосрочный, на три года. Хотелось бы его доработать до конца. В «Тракторе» очень хорошая обстановка сейчас, одно удовольствие здесь работать. Раньше были проблемы и с размером раздевалки, и с базой — вы видели, наверное, фотографии на сайте: она в ужасном состоянии была. Сейчас раздевалка больше, есть сауна, душ, массажный кабинет.

— Чего нет в Челябинске, что было в Уфе?

— В Уфе есть бассейн, в Челябинске и Ярославле — нет. Но это мелочи. Здесь у нас есть холодная ванна, куда можно зайти после бани окунуться — этого достаточно.

— Где дороги лучше — в Уфе или Челябинске?

— В Уфе я жил возле дворца, особо много не ездил. Говорят, сейчас там улицу Ленина сделали. А в Челябинске идет дорожная революция: очень хорошие дороги. Из центра на окраину езжу постоянно во дворец — не на что жаловаться.

— Вы немного в Америке поиграли. Что запомнилось?

— Когда я попал в Торонто, мне здорово помог адаптироваться Игорь Королев и его семья. И общение с ребятами, игравшими в «Торонто» — Юшкевичем, Карповцевым, было тоже очень ценным. Но мне трудно было в НХЛ пробиться. Я медленный для НХЛ. И даже в фарм-клубе на лавке сидел, хотя в фарме-то как раз мог играть спокойно. Когда времени нормально давали, я забивал, очки набирал. Но чаще оставляли в запасе. Короче, я первый сезон отсидел, потом месяц во втором — и домой поехал.

— Часто ребят из «Локомотива» вспоминаете?

— Каждый день. Постоянно что-то напоминает. И по телевизору покажут, и в разговорах кого-то из ребят обязательно вспомнишь: как сейчас Королева и Карповцева. В том самолете вообще было много моих друзей. Ваня Ткаченко и Саша Галимов, Андрей Кирюхин и Александр Калянин, Саша Беляев и Володя Пискунов, да все ребята.

— Вуйтек рассказывал про сервисмена Беляева: такого мастера не видел.

— Да, такой человек был: все мог починить, подшить. Никогда не отказывал. И очень любил делать людям подарки. Он много времени проводил в своей мастерской. Выйдет с игрушечными конечками, только что вручную сделанными, — и подарит кому-нибудь.

— С Галимовым на охоту ездили?

— Я в Уфе уже играл, когда он охотой увлекся. Он больше с Ильей Гороховым ездил. А я не охотник — у меня ни ружья, ни сапог. Меня Горохов однажды возил — ну не то что на охоту, просто пострелять. Подвел к дереву, указал на птицу. Я выстрелил — к счастью, не попал.

— Знали про то, что Иван Ткаченко занимается благотворительностью?

— Нет. Когда об этом рассказывают, это сделано, чтобы понравиться. От Вани всегда исходит позитив, он все время улыбается. И на поле видно, какой он. Я до сих пор про него в настоящем времени говорю.

— Вы из Мурманской области.

— Все так, мой родной город — Апатиты. Льда у нас там было много: с утра до вечера — на открытом катке. На сильном морозе тактика такая: катаешься, потом убегаешь в раздевалки греться.

— Могли не той дорогой пойти, водку пить начать?

— Да куда, в моем дворе все спортсмены были. И потом — до меня доходило, чем вся эта водка заканчивается. Надо трезво на вещи смотреть. У тебя есть возможность чего-то достичь, зарабатывать деньги. Если бы я тогда пошел неправильной дорогой, было бы у меня сейчас четверо детей?

— Вы ведь юным приехали в Ярославль?

— В 14 лет я уехал туда — один, без родителей. Через пять лет они ко мне перебрались.

— Каково одному жить с такого возраста?

— Тут тоже важно, какой ты выбор делаешь. Ребята из спортинтерната, которые ночью шли гулять, меня не понимали. Можно сказать, относились как к изгою. Но я знал, что не надо никому ничего доказывать и объяснять. И знал, чем закончится их хоккей после таких гулянок: ничем.

— Так и получилось?

— Конечно. А я сразу решил для себя: есть цель — надо убрать все, что ей мешает.

— Родители деньги вам присылали?

— Присылали, но мы делили на всех. Кому-то ведь не присылали. Плохо было, когда главная команда отсутствовала на базе.

— Почему?

— Когда она была — кормили все возраста. Когда она уезжала — мы сметану ели из холодильника. Или суп в пакетиках покупали и варили на пятерых.

— Кто должен был заиграть, но не заиграл?

— Был такой с Мозякиным в звене — Сергей Воронин. Считался круче Мозякина.

— Почему не заиграл?

— Другие интересы были, наверное.

— У каждого есть история про приход Вуйтека в «Локомотив». Расскажите свою.

— Он же после Воробьева пришел. И это было небо и земля. Владимир строил отношения в команде на доверии. Началось с чего. Предсезонка, у нас игра контрольная дома. Обычно было как: мы одеваемся, выходим на улицу и проводим разминку по свистку Петра Ильича: ручной мяч, беговые упражнения, прыжки. Пришел Вуйтек. Мы перед игрой выходим на улицу. Владимир нам вслед: «Ребята, разомнитесь самостоятельно». Для всех шок был. Что значит — размяться самостоятельно?

— Наивный Вуйтек.

— Мы постояли две минуты за дверью — и обратно в раздевалку. Вроде как — можно не разминаться. Он увидел, что мы вернулись быстро. Говорит: «Ребята, давайте договоримся сразу. Если я сказал вам: „Разминка самостоятельно“, — это не значит, что ее не надо делать. Это значит, что я вам доверяю. Что я уверен: вы игроки такого уровня, что способны сделать ее сами». Мы его поняли. И автоматически у нас появилось доверие к тренеру. Мы подчинялись каждому его слову — причем ему для этого не приходилось повышать голос.

— Помните его в гневе?

— Один раз. В той же предсезонке на Кубке Башкортостана закричал в игровом моменте. И все. Больше не помню, чтобы кричал.

— У Петра Ильича физически тяжело было?

— Да. Без выходных, две тренировки в день. Много упражнений, льда, единоборств. И я не жалуюсь — это потрясающая школа. Воробьев — человек, который знает хоккей от и до. Четко знает, что делать в большинстве и меньшинстве, как строить атаку и оборону, как выходить из зоны и как входить в зону.

Помню, когда только я перешел в Уфу, Петр Ильич меня спросил: «А что ты ко мне не поехал?» Я говорю: «Ну не знаю, агент меня в Уфу направил». А Воробьев мне: «Ну и зря. Ты бы поспрашивал ребят, у меня теперь все иначе: уже не такие сборы и не такие тренировки». Я ради интереса подошел к ребятам, спросил. Понял, что ничего не поменялось. Сейчас бы я, наверное, уже не пошел к Воробьеву. Тяжело у него. Для молодых — самое то.

— Вы же работали с Шуплером еще в «Локомотиве».

— Да, интересный тренер. И очень добрый. Мы его один раз обидели.

— Расскажите.

— В конце декабря, под католическое Рождество, поехали на выезд. И вечером все ребята пошли ужинать. Это не был официальный командный ужин в гостинице, а просто собрались и пошли в ресторан. А у него в этот день в Словакии Рождество празднуют. И Юлиус хотел сесть с командой за один стол, пообщаться, выпить по бокалу вина. Да что там — он подарки подготовил. Каждому! А мы свинтили.

— Неудобно.

— Очень. Юлиус наутро подошел, тихо вручил каждому подарок. Жаль, что так получилось.

— Хейккилю вот Сергей Николаев не любит.

— Его многие не любят. И я его невзлюбил однажды. Он меня на полсезона посадил в запас. И не объяснил мне — почему. То есть он пытался сказать мне что-то. Говорил на английском. Я понял значение каждого слова в отдельности, но не понял сути целого. Просто в опалу к нему попал.

— Сложный человек?

— Очень амбициозный. Опять же — случай с Коваленко. Хейккиля как пришел в «Локомотив», так сразу сказал: «Или я, или Коваленко». Для руководства это было шоком. Андрей ведь лидер команды был. А тут приходит новый человек и ставит ультиматум. А в целом — мне нравилась работа с ним. И тренировочный процесс его я считал идеальным. Начал сезон я у него хорошо, но в какой-то момент подсел немножко — и он меня сразу закрыл на лавке. Так я до конца сезона и просидел, а потом Хейккиля ушел. При этом я чувствую, что не совсем правильно поступил. Меня во время плей-офф газетчики спросили, хочу ли я с ним дальше работать. Я сказал: «Нет». Не надо было так говорить. Я ведь знал и знаю, что он профессионал.

— Кричал Хейккиля на игроков?

— Редко. Но вот бачки мусорные переворачивал. По-моему, это не было вспышками гнева: он просто рассчитывал нас так завести. Хейккиля расчетливый. В сентябре у него был готов план на сезон. Он мог сказать: «Необязательно сейчас занимать первое место, не рвем жилы». И давал план: в этом месяце столько-то матчей надо выиграть, в следующем — столько-то. И все у него было по плану. Реально — совпадало. Причем Хейккилю не волновал ни бюджет, ни состав, ни заслуги. Он ко всем относился одинаково. И результаты у него прекрасные.

— Когда «Локомотив» после шести сезонов решил с вами расстаться, для вас это шоком было?

— Вообще, да. У меня ведь контракт был действующий. Была предсезонка, и числа 15 августа... Да, 15 августа2006-горуководство пригласило к себе, сказало, что в моих услугах не нуждается. Вернее даже так: нуждается, но не за те деньги. Сказали, что уровень моей игры не соответствует моей зарплате.

— Предложили урезать зарплату?

— Да. Но я сказал, что у меня есть действующий контракт. В общем, не совпали наши интересы. Зла в том разговоре не было, это ведь бизнес просто. Выплатили компенсацию и попрощались. Тренером тогда Юрзинов-старший был, он сказал: «Ты мне нужен, но решение принимаю не я». И я поехал в Уфу.

***

— Удивлены, что у Михалева с Радуловым был конфликт?

— А там есть конфликт? Я не знаю. Не думаю, что там конфликт.

— Все считают Михалева бесконфликтным.

— Он человек добрый. Но у него есть свое я.

— Чего он не прощает?

— Безделья.

— О том, что у Радулова был конфликт с Михалевым, люди узнали из твиттера. Когда вы себе твиттер заведете?

— Я не умею им пользоваться. Зачем это, кстати? Просто рассказываешь, что ты делаешь? И кому-то это интересно? Не знаю, есть ли люди, которым был бы интересен мой твиттер. У меня с каких-то давних времен в «Одноклассниках» страничка есть, но туда я редко захожу.

— Вы с Захаркиным в «Салавате» ссорились?

— Я лично? Нет.

— Многих смущает, что Захаркин сам не играл.

— Плохо про него не буду говорить. Ну есть такой тренер и есть.

— Читали его интервью?

— Читал. Смеялся.

— В сборной — при всех тренерах — всегда много шума вызывали истории про то, как люди отказывались от вызовов на Евротуры. Можете вспомнить одну показательную?

— Помню, Сергей Кривокрасов играл в Хабаровске. В него шайба попала, ногу разнесло. Вот такая нога была! И тут его вызывают на Евротур. Он говорит: «Не могу приехать, ногу разбарабанило». Ему говорят: «Прилетай — покажешь». И все — Кривокрасов прилетел из Хабаровска в Москву, показал свою ногу и улетел обратно.

— Тяжело думать о хоккее, когда дома четыре ребенка?

— Да почему. Главное — дети накормлены, одеты, под присмотром. Дочь теннисом занималась. Средний вот в хоккей пошел — в школу «Трактора». Утром садик, после садика — тренировка. С мелкими, жаль, редко удается поиграть: поездки постоянно.

— Какой самый смешной вопрос вам задавали дети?

— Сейчас и не вспомню. Но сын «лепит» нормально. Он фанат хоккея. Атрибутика, клюшки. Все, что видит на льду, потом повторяет дома. И как вратарь стоит, и как нападающий идет в обводку, и как люди друг друга поздравляют после гола.

— Сын Красоткина всегда подходил к Подомацкому — изучал его экипировку. И потом — к ужасу Красоткина — стал вратарем.

— Вот у меня тоже начал за вратарскую клюшку хвататься. Отнимаю. К Гарнетту и Проскурякову я его не подпускаю. Положи, говорю, эту клюшку, бери игровую. Но нравится ему отбивать.

— Вам сейчас 33. Задумывались о том, что делать, когда перестанете играть?

— Ну, контракт у меня с «Трактором» на три года. Что потом — будем смотреть. Может, еще поиграю. А там дети вырастут. Младших сыновей в хоккей отдам. В общем, буду детским садом руководить. Домашним.