Как аварию Харламова перенесли на 4 года назад. Часть 2

Угроза и признание Тарасовой, запрет на фамилию Третьяка, канадцы-гориллы – в беседе нашего обозревателя со сценаристом Михаилом Местецким.

— Возвращаясь к Третьяку – общались ли с ним после выхода фильма? Как он в итоге к нему отнёсся? 
— Читал его отзыв – и было приятно узнать, что его отношение поменялось на диаметрально противоположное. И он, и Тарасова теперь говорят об этом фильме тепло. 

— Это не после оценки ли Владимира Владимировича? 
– Послушайте. Тарасова была на премьере. До всякого Владимира Владимировича. Я сидел в другой части зала, а Коля Лебедев рассказывал, что она ему сказала: "Вы не обижайтесь, но если мне не понравится, то я встану и уйду прямо посреди показа". Это на официальной

Михаил Местецкий

премьере, надо понимать напряжение! Страшное чувство. Когда тебе такое говорят, и ты отдаёшь себе отчёт, что это Татьяна Тарасова, человек с непростым характером…

— Как у папы.
— Да. И она сделает так, как сказала. Коля сидел, вжав голову в плечи, и время от времени косился на её силуэт. Он рассказал, что после фильма она вышла и, боюсь соврать, по-моему, просто поклонилась ему. В любом случае я читал её фразы, где она очень хорошо отзывалась о "Легенде…". И говорила, что это – её отец. Мол, понятно, что Олег Меньшиков внешне выглядит не так, но по духу – вылитый Анатолий Владимирович. И этот фильм попал ей точно в сердце. 

— Я перекинулся парой фраз о нём с Александром Якушевым, и ему в целом понравилось. И о том же переносе аварии он сказал, что художник имеет право на такой вымысел.
— В отзыве кого-то из хоккеистов сборной я прочёл комментарий, который прекрасно понимаю: в той серии были игроки не хуже Харламова. Тот же Третьяк, поскольку к тому же вратарь, фигура обособленная, пожалуй, был даже позвёзднее. Тот же Якушев. И я пойму хоккеистов, которые предъявят нам претензии, что мы перетягиваем одеяло на Харламова. Но фильм – про него! 
Мы читали книжку Харламова – с ним, скажу, работал какой-то сильный журналист. И по многим показателям видно, что Валерий был просто хорошим парнем. Мягким, деликатным. И когда мы "взрываем" его характер в фильме – не было в жизни таких моментов. Просто по его психофизике. Но мы посчитали, что в кино он должен был чуть жёстче, чем на самом деле.

— Я бы сказал – капитанистее. По большому счёту, из Харламова в этом фильме получился не он сам, а некий собирательный образ.
— Абсолютно. Золотые слова. Собирательный образ спортсмена, который из легкомысленного мальчишки через какие-то диковатые поступки вырастает в серьёзного, матёрого и спортсмена, и человека. 

— Тот же Якушев, с которым мы пересеклись на вечере закрытия сезона КХЛ, обмолвился, что через несколько дней планировался просмотр фильма в канадском посольстве. Очень интересно, как его там восприняли, учитывая, что канадцы показаны откровенно карикатурно.
— Не был, не знаю. Если говорить о воплощении нашего сценария в фильме, то там, мне кажется, масса абсолютно гениальных находок Лебедева. И чуть ли не единственная моя печаль – это канадцы. В сценарии мы не так их прописывали. Понимаю Колины мотивы. Он человек, который очень хорошо чувствует большое зрелищное кино, обожает Спилберга. И он решил сделать так, чтобы все увидели: в канадской форме на лёд выходит страшная сила. Она должна была нас напугать всем своим видом. Когда мы смотрим в компьютере, попивая дома чаёк, на этих канадцев в Суперсерии, они вовсе не выглядят так монструозно. 

— Такую гориллу из того же Фила Эспозито сделали…
— Может быть, Коля попытался показать канадцев глазами наших ребят, которые первый раз их увидели. По всем воспоминаниям, это было что-то страшное. Они гигантские, все жуют жвачки, выходят без шлемов, и в этом тоже ощущается какая-то лихая бравада: расшибём головы, но разнесём вас в щепки. У Орра, если не ошибаюсь, 18 швов на голове было! И ужас у наших ребят поначалу был такой, что Коля как раз и попытался передать его вот таким чуть гиперболизированным образом. 

— Этот ужас и воплотился в 0:2 на первых минутах. 
— Да. В этом была драматургия этого матча с полным обвалом вначале. Тем не менее претензия справедлива: мне кажется, что фильм не проиграл бы, если б канадцы не были такими гориллами. Правда, потом это было чуть снивелировано диалогом Харламова и Эспозито после матча, когда оба выражают своё восхищение друг другом. 

— Опять же — натяжка, учитывая, что Харламов не говорил по-английски.
— Он хорошо знал испанский, и у нас была идея, чтобы он с кем-то из игроков поговорил по-испански. Но потом мы решили, что такой нюанс, как знание или незнание Харламовым английского, известен лишь самому узкому кругу людей. А учитывая, что фильм на сегодня посмотрели 5 миллионов человек, это всё-таки допустимая натяжка. 

— По поводу ужаса, воплотившегося в 0:2, вспоминаю точнейшее, как мне кажется, высказывание великого советского спортивного журналиста Льва Филатова: "В движениях мяча заключены движения человеческой души". Ваш фильм – именно об этом?
— Конечно. Применяя эту замечательную фразу конкретно к фильму, у нас была задача, особенно в канадском матче, чтобы ни один гол, ни один игровой эпизод не был просто о том, кто и как забил. Там везде решается какой-то человеческий конфликт 

Отто Гётц и Фил Эспозито

или реализуется некая метафора. И в других хоккейных эпизодах – тоже. С Чебаркулем, с Тарасовым… 
Когда мы смотрим реальный футбольный или хоккейный матч, работает та интрига, что результат неизвестен и невозможно предсказать, куда покатится мяч или полетит шайба. А в кино хоккей в чистом виде воздействовать на людей не может. Мы поняли это на опыте других спортивных фильмов. Счёт игры Канада – СССР и так все знают! Каждый матч и гол должны быть чем-то большим, чем просто матч и гол!

— Воплощение Анатолия Тарасова Олегом Меньшиковым стало для меня величайшим откровением картины. Если брать внешнюю фактуру, более разных людей трудно себе представить. Но проходит несколько сцен – и ты веришь, что это вправду Тарасов. Как вообще получилось, что роль досталась Меньшикову?
— Открою небольшой секрет – думаю, теперь уже можно. Изначально ему предложили роль Балашова (партаппаратчика, объявившего войну Тарасову и выигравшего её, которого в итоге прекрасно сыграл Владимир Меньшов. — Прим. "Чемпионат.com"). Меньшиков, прочитав сценарий, сказал, что единственная роль, которая здесь как-либо может его заинтересовать, это роль Тарасова. 
Думаю, он сказал это скорее в шутку. Просто чтобы вежливо отказаться от роли Балашова. Верещагин с Лебедевым очень долго обсуждали, как быть. Перебирали всех актёров. Понятно было, что Тарасова должен играть титан. И вдруг стало понятно, что ещё пару десятилетий назад у нас были такие титаны, которые по фактуре могли бы подойти. Но сейчас много великих советских актёров вышли за седьмой десяток. Того же Тарасова мог бы сыграть тот же Меньшов, будь он моложе. Или Шакуров. 
В общем, выяснилось, что примерно 50-летнего, крупного и по масштабу, и по габаритам актёра, который подошёл бы на эту роль, просто нет! И, обсуждая это, продюсер с режиссёром пришли к решению, даже сама постановка вопроса о котором была сложнейшей. Но Лебедев потом говорил, что первая же читка с Меньшиковым сняла у всех любые сомнения. Это гениальный актёр – и он сразу же перевоплотился в Тарасова. Счастлив, что он его сыграл – хотя, конечно, когда мне сказали об этом, я просто обалдел. Ведь когда мы писали сценарий, то представляли в этой роли грузного человека… Тарасова. Видимо, эта роль привлекла Меньшикова потому, что он понял: есть куда развиваться, какую ещё грань таланта показать. 

— Тарасов в сборной был помощником Аркадия Чернышёва, и к великим победам сборную СССР приводил именно их тандем – доброго и злого следователя, кнута и пряника. А Чернышёва в фильме вовсе нет… 
— Это тоже большой грех, который у нас на душе. Конечно, Чернышёв играл огромную роль в сборной. Но не влезал он в этот сюжет, вообще никак не влезал! Получалась просто картонная фигура. Кулагина мы увязали: он тренировал Харламова в молодёжной команде ЦСКА, а потом стал вторым у Тарасова – и таким образом проходил через весь сюжет. А Чернышёва мы с болью в сердце из сюжета в итоге вынули. 

— Были споры?
— Разумеется. Мы были этакой тренерской командой, которая думала, оставлять ли в команде игрока. Но в итоге пришли к общему мнению. Чернышёву надо было бы делать весомую роль, а сюжет был и так переполнен. 

— Показалось, что не слишком выписан образ Всеволода Боброва как личности — яркой и человечной. 
— Послушайте, ну и Брежнев не выписан, а просто сидит на трибуне… Мне кажется, мы показали Боброва с достаточным пиететом, и мне очень нравится актёр, который его играет. Да, он появляется в самом конце истории. Потом он повлиял на Харламова – но мы заканчиваем фильм 1972 годом, а кто скажет, что 

Бобров сыграл важнейшую роль в судьбе Валерия до 72-го? Прекрасно знаю, что отдельная песня – отношения Боброва с Тарасовым. И какая! Но наша работа в том, чтобы отсекать ненужное.

— Художественная правда не может полностью совпадать с исторической, так?
— Или, по крайней мере, весь мир не влезет в ваше кино. 

— Коль скоро вы упомянули о Брежневе, то, думаю, прекрасно знаете, что в матче, когда Тарасов увёл команду с поля, со "Спартаком" играла не сборная, а ЦСКА. 
— Естественно. Но контрольный матч "Спартак" — сборная тоже был, и не один. Харламов играл и в ЦСКА, и в сборной. Эту чересполосицу надо было упростить — этим эпизодом мы переходим от ЦСКА к сборной и больше не морочим зрителю голову, чтобы он не запутался. Дальше уже только сборная. Да, мы здесь тоже сделали небольшую подтасовку. 
Но тут вот что ещё важно. Читал после выхода фильма целые статьи, что Брежнев, мол, на самом деле болел за ЦСКА, а не за "Спартак". Нашёл даже целый сайт в Интернете, посвящённый вопросу, за кого болел Леонид Ильич. Так вот, есть множество воспоминаний, и главным образом мы базировались на мемуарах Тарасовой. Она присутствовала на той игре и подробно описывала ту историю. В частности, то, что Брежнев болел именно за "Спартак", — в точности как в фильме. И она же описала как одну из самых страшных минут, когда на выходе со стадиона их ждала абсолютно разъярённая толпа, которая начала шатать автомобиль. Так что здесь я как раз апеллирую к историческим источникам. 

— А фигура Балашова, партийного босса и врага Тарасова, насколько исторически правдива? Сам-то их конфликт для того времени абсолютно типичен. 
— Это тоже собирательный образ. Хотя существовал человек, который являлся прототипом Балашова, но мы не стали употреблять его фамилию. Тогда часто бывало, что фигура куратора – то от партии, то от КГБ – была неоднозначной. Мы и фамилию его настоящую не стали называть потому, что этот человек в действительности сделал и много хорошего для команды – об этом и в различных воспоминаниях писалось. Он же многим игрокам помогал, как в нашем фильме, с квартирами. 
Но тогда была такая система, что аппаратчики не могли позволить тренеру получать полный контроль над ситуацией в команде – их задачей было проникать в разного рода щёлочки, создавать конфликты. И он просто делал то, что требовала его работа. Что говорить про советские времена – я сейчас вижу много ребят, которые начинают курировать разные хорошие начинания и портят их изнутри. Абсолютно современная история…

Николай Куликов (сценарист), Николай Лебедев (режиссер) и Михаил Местецкий

Окончание следует.