Александр Селиванов: "Ах так?!" - воскликнул Эспозито. И рванул на мне рубашку". Часть 1

Теперь он в тренерском штабе "Адмирала". Переговаривается с Ханну Йортиккой под дождем в Одинцове – а их команда наматывает круги по сонному городку. Скоро поедет знакомиться с Владивостоком.

Что мы помним об Александре Селиванове? Здорово играл за "Спартак". За "Тампу" и "Эдмонтон". Женился на дочке Фила Эспозито, с семьей перебрался в Германию – транзитом через Магнитогорск и Петербург.

В прошлом году потерял жену. Говорили, скончалась от рака.

И вот 42-летний Селиванов возвратился в Россию.

Начали мы интервью после двустороннего матча, в котором один "Адмирал" выиграл у другого – 8:5. Похоже, команда будет озорная.

В тот момент контракта у Селиванова с клубом еще не было. Продолжили беседовать, когда завершилось собрание. Александр вернулся в добром настроении:

– Контракт подписан. Все вопросы решены.

"АДМИРАЛ"

– Кого благодарить за ваше возвращение в Россию?

– Вам оно кажется неожиданным?

– Конечно.

– Тогда скажем спасибо Александру Могильному. Первый разговор был с ним. Потом – с генеральным менеджером Александром Филиппенко. И вот я здесь.

– Они вас отыскали?

– Нет, это я себя предложил. Услышал в ответ: "Подумаем". Прошло не так много времени – раздался звонок. Наверное, мог бы вернуться в Россию раньше, но я тренировал в Голландии одну из лучших команд. Мы стали чемпионами, за два года завоевали четыре кубка. Почти все, которые разыгрывались.

– Так вас должны были в Голландии на руках носить!

– Наш хозяин решил завязать с хоккеем. Хватит, говорит. Семь лет тянул "Ден Хаг" в одиночку, никто не помогал.

– Какой бюджет в голландских клубах?

– Честно? Понятия не имею!

– Хорошо. Какие премиальные?

– А не было премиальных. За победы – ничего. У ребят была зарплата. Самая большая в "Ден Хаге", не смейтесь, – 750 евро. При этом к нам приезжали американцы, канадцы – вот они были профессионалами. Только играли. Голландцы параллельно где-то трудились. Бывало на тренировку приходило 12 человек.

– Ужас.

– Ужас, что назначал ее на 9 часов вечера! Ждал, пока соберутся с работы.

– Не было мысли перебраться в Голландию насовсем?

– У меня дом в Германии – в двух часах езды на машине. Каждые выходные проводил там. Хотя Гаага – город красивейший, на берегу Северного моря.

– В Голландии народ на хоккей ходит?

– Не как в России или Швейцарии. Да и откуда в Голландии такие арены? Вот мы становились чемпионами, но играли в помещении на две с половиной тысячи человек. На семь в стране нет вообще. В Тилбурге – под пять тысяч, у них дворец постоянно битком.

– При том что вы когда-то играли в Тампе при 29 тысячах.

– Вы помните? Между прочим, рекорд – с тех пор никто не набирал полный дворец на 29 тысяч. И не наберет, это уже часть истории НХЛ. На футбольные стадионы можно зазвать хоть 50 тысяч, но мы-то играли в закрытом помещении!

– Что ж не вышло 30 тысяч для полного счета?

– Хотели продать билетов на 30 тысяч. Но кто-то взглянул в пожарную инструкцию и запретил. В итоге пришли 29 645 зрителей. Цифра врезалась в память. Народ ломился – мы впервые попали в плей-офф. И обыграли в овертайме "Филадельфию"!

– Мы еще помним, кто забросил шайбу в том овертайме.

– Я забросил. Вы не представляете, что это за грохот – когда почти тридцать тысяч человек орут во весь голос. Ох, вспоминаю – даже сейчас пробирает… С удовольствием пересмотрел бы тот матч.

– В "Адмирале" вы второй тренер?

– На мне – нападающие и большинство. Артур Октябрев занимается с защитниками. Он считается старшим тренером, я – просто ассистентом.

– Вам в радость – вернуться в собственную юность? Жить по гостиницам и самолетам?

– Работа есть работа! Я отдавал себе отчет, куда еду. Где находится Владивосток. Летать придется много.

– Юность у вас была прекрасная. Какой день вспоминали последний раз?

– Вспомнил день не из юности – из детства. Была с пацанами забава – цеплялись за товарные вагоны, катались и спрыгивали на ходу. Однажды получилось настолько неудачно, что руку свою уже видел под колесом. Но выдернул. Чудом.

– Телефон какого старого товарища отыскали в России первым делом?

– Я ведь уехал 19 лет назад. Так давно не был в Москве, что мало кого могу назвать. У меня перевернулось в жизни все. А сегодня новый переворот в сознании. Впрочем, я легко адаптируюсь к любой стране. Как военный. Пока всем доволен.

– Знаменитый футболист "Спартака" Виктор Пасулько, как и вы, осел в Германии. Мы спросили его, не желает ли вернуться в Москву. Виктор долго смеялся. Вы этот смех понимаете?

– Понимаю. Ко мне в Германию приезжают брат, знакомые – потом не хотят возвращаться. Там гораздо спокойнее, нет суеты. Проблемы есть везде, но в Германии они более решаемые. Разбираешься без нервов.

– В московских очередях успели постоять?

– Нет. Самая длинная очередь – в одинцовской гостинице на ресепшене. До дворца пешком две минуты. Больше никуда не хожу. Даже в пробках еще не стоял. Времени ни на что не хватает. Каждый день расписан по минутам. У нас же поначалу было 40 человек на сборе! Просыпаюсь в полвосьмого, выпиваю кофе, иду во дворец, а в номере появляюсь не раньше десяти вечера.

– Касаетесь головой подушки и мгновенно засыпаете – как солдат в армии?

– Точно! После обеда на отдых в лучшем случае выкраиваешь часок. Дальше надо готовиться к вечерней тренировке.

– Ежедневник завели?

– К нему привык в Голландии. Там же один работаешь, помочь некому. Все сам держишь на контроле. Но и хоккеистов у меня в "Ден Хаге" было меньше – ровно три пятерки.

– Рекорд – сколько не наведывались в Россию?

– Восемь лет.

– Не тянуло?

– Нет. Мама и брат меня навещали.

– У вас никакого акцента. С детьми, наверное, общаетесь на русском?

– На английском. По-русски тоже, но мало. Жена говорила на английском, мне приходилось подстраиваться. Дети и по-немецки шпарят без акцента.

– Где они сейчас?

– Во Флориде, с дедом.

– Паспорт у вас немецкий? Американский?

– Русский. В Америке – грин-карта. Чтоб оформить немецкий паспорт, мне нужно сдать экзамен по языку.

– Что мешает?

– Я не владею немецким!

– Как так?

– Вот не лезет он в мою голову, и все. Понимаю, что говорят вокруг, но объясниться не могу. Там направляют, если надо, в школу, учеба длится от четырех до шести недель. Готовят к экзамену. Когда я поселился в Германии в 2003-м, он был еще легкий. Года через три резко усложнили.

КЭРИ

– За время болезни жены убедились, сколько врачей-шарлатанов?

– В Германии медицина хорошая. Но если у вас дорогая клиника, личный доктор – одно дело. Это называетсяprivate. Совершенно особенный уровень – и квалификация, и аппаратура. Такая страховка стоит бешеных денег. Покупают ее в основном пенсионеры. Которые вложенное имеют шансы отбить. В обычных больницах картина иная.

– Лечили Кэри в Германии?

– Да. У меня была такая жена, как вам объяснить… Она по докторам никогда не ходила. Если что-то болит – промолчит.

– Насмотрелись на раковые корпуса?

– Мне и проходить мимо было тяжело. Во время медицинского обследования от этих стен становилось жутко. А обследовались мы с Кэри рядом с онкологическим корпусом. Врачи те же.

– "Химия" была?

– Нет. Кэри умерла не от рака. Рака не было!

– Да? Извините. В России писали – рак.

– Нет. Это другое.

– В какой момент поняли, что происходит серьезное?

– Когда началась острая боль в желудке. Кэри долго терпела, ничего не говорила. Пока я сам не увидел, что ей невмоготу. Сразу поехали к доктору проверяться – и желудок вроде успокоился. Прописали диету. Но Кэри сегодня придерживается, назавтра забудет…

– Совсем русский подход. Живя с вами, стала почти русской?

– Да. Ее лучшей подругой в Германии была наша женщина из эмигрантов. По часу не отходили от телефона – и трепались по-русски!

– Если врач не обнаружил ничего, что же привело к смерти?

– У Кэри лет с 12 были проблемы с желудком. Не могла прикасаться к мексиканской еде… Да о чем говорить – вы посмотрите, что сейчас творится. Двадцатилетние отдают концы! А сколько я знаю историй – люди не пьют, не курят, занимаются спортом. Приходят домой, принимают душ после бега. Садятся на диван и больше не встают. И кто ответит, почему? Так получается, люди уходят…

– Когда все случилось?

– 30 января прошлого года. Вечером поехал в Голландию на тренировку. Заходил в раздевалку, когда раздался звонок от друзей: "Кэри в госпитале!" Я все бросил, помчался назад. Все произошло так быстро… Она потеряла много крови. Желудочное кровотечение.

– Вы были рядом?

– Меня не допустили к врачу: "Подожди два часа. Кэри в коме". Когда два часа прошло – жены уже не было.

– Спасти ее было невозможно?

– Врачи мне сказали: делали, что могли. Наверное, так оно и есть.

– После этого с тестем вы стали еще ближе?

– Мы с Филом всегда были близки. Постоянно созваниваемся, разговариваем.

– Кэри похоронили в Германии?

– Нет, урну с прахом отвезли в Америку. Хранится в доме Фила.

– У него тоже болела жена.

– Сейчас все хорошо. Бриджит выздоровела.

ФИЛ

– Когда впервые переступили порог дома Эспозито, что вас поразило?

– Это 1995 год, кажется. Дом очень симпатичный, уютный. Но скромный, далеко не замок. Много интересных вещиц – каждый шаг напоминал о хозяине. То золоченая шайба, то фотография самого Эспозито на льду. Огромное число кубков. Мелькнула мысль: окажись здесь кто-то из хоккейных фанатов, подумал бы, что в раю. Вообще-то не я был поражен, а Фил…

– Чем?

– Я же приехал просить руки его дочери. Эспозито был генеральным менеджером "Тампы". Обычно игроки шли к нему домой выбивать бонусы. Фил и настраивался на похожий разговор. Явился как-то даже наш защитник Энрико Чикконе. Подраться он мог, но не забивал.

– Все равно жаждал бонусов?

– Чикконе говорит: "А почему у меня нет бонуса за голы?! Я хуже других?" Эспозито долго смеялся. Потом спрашивает: "Сколько ты хочешь?" – "Если забью 30 голов, вот столько-то…" Ладно, ответил. Будет тебе бонус.

– Что тесть рассказывает о суперсерии-72?

– Не может забыть, как машина с канадской едой уехала прямо из московского аэропорта куда-то налево. Не осталось ничего. Особенно его огорчило, что увезли пиво… Это ведь Фил искал в московской гостинице "жучки". Его идея была. Сперва вывернул все лампочки. Не нашел. Отодрал ковер, там какая-то коробка с болтами. Обрадовался и начал выкручивать. Вдруг снизу раздался грохот – рухнула гигантская люстра.

– Эспозито старшего внука звал "Рашн бэби"?

– Не старшего – среднего.

– Почему?

– Видели бы Нико маленьким! Румяный, кучерявый блондин. А Рокко, наоборот, типичный итальянец.

– Кто-то из наших хоккеистов, женившихся на американке, был шокирован – пришлось репетировать свадьбу. У вас такого не было?

– Репетировать?! Ну, нет. Наша свадьба проходила по русским обычаям. Церковь, православный батюшка. А отмечали в гостинице, на берегу океана. Народу собралось маловато, человек пятьдесят. Самые близкие друзья. Под конец навеселились и натанцевались. Я в шутку дернул Фила за рубашку. Оторвалась пуговица.

– Легенда разгневалась?

– "Ах так?!" – воскликнул Эспозито. И рванул на мне рубашку. Порвал, конечно. При том что рубашка была невероятно дорогая, специально купил к свадьбе за полторы тысячи долларов! С тестем было много всяких шуток. Однажды я заказал в гостинице пачку сигар, элитное шампанское. Запишите, говорю, на номер Эспозито.

– Дорого обошлось?

– 900 долларов. Ох, и крик он поднял! "Какие сигары? Какое шампанское? Я ничего не заказывал и не собираюсь платить!" Обычно всеми его счетами занимается жена – она и выяснила, откуда что взялось. Эспозито быстро ответил тем же. Записал на меня счет тысячи в полторы.

– В Америке он по-прежнему популярен?

– Популярность невероятная. А когда приезжали на игры в Ярославль или Петербург, люди приветствовали Эспозито громче, чем наших игроков! Он был изумлен таким приемом. В Америке-то к этому привык. Особенно его чтят во Флориде, куда Эспозито привез команду. По сути, придумал для Флориды хоккей. До него там были футбол да бейсбол. Люди не знали, что такое шайба!

– Утрируете?

– Нет! В жизни ее не видели. Я же помню эти вопросы: "Что такое "шайба"? Из чего она сделана?" Кэри, отвечавшая в "Тампе" за public relations, ездила по барам, ресторанам, рассказывала. Доставала из кармана шайбу и показывала.

– Жилье у вас в Штатах осталось?

– Нет. Дом в Эдмонтоне давным-давно продал. Держать его не имело смысла.

– По Америке можно скучать?

– Америка, в которой я играл, и нынешняя – разные страны.

– Неужели?

– Да-да, все поменялось. Начиная с цен и заканчивая людьми, которые раньше были веселее, раскрепощеннее.

– А что с ценами?

– Когда-то в Европе все было дороже, чем в Штатах. Теперь – наоборот. Приезжая туда из Германии, всякий раз поражаюсь ценам на продукты. А что в Америке творится с недвижимостью? Рынок же просто обвалился!

– Почему Детройт часто называют самым мрачным американским городом?

– Потому что там сплошная разруха. Аэропорт – худший в Америке. Сарай какой-то, грязь кругом, жуткие надписи на стенах. Лучший аэропорт, кстати, в Тампе – все красиво, чистенько, культурненько. Кроме хоккея, смотреть в Детройте нечего. Центр – кошмарный. Идти некуда.

– В 90-е многие наши хоккеисты уезжали в НХЛ на контракт в 50 тысяч долларов за год. На какую зарплату в "Тампу" укатили вы?

– То ли 250 тысяч долларов в год, то ли 280. Грязными, разумеется. Тогда казалось – сумасшедшие деньги. Но родился бы я лет на десять позже – и цифры были бы другие.

– Миллиона три вы сейчас наверняка получали бы.

– В России-то? Да побольше. Иногда с Эспозито обсуждаем эту тему. Он усмехается: "Зачем я в 70-е рекорды результативности бил? В НХЛ сегодня по шесть миллионов платят людям, которые забрасывают за сезон от силы 30 шайб…"

– Три совета молодому русскому, который едет в НХЛ?

– Выкладываться по максимуму. Выполнять все, что требует тренер. Но главное – если тебе дают долгосрочный контракт, пусть и на меньшие деньги, чем хотелось бы, соглашайся. Не стоит думать: "Зачем на пять лет? Подпишу на два – а там авось удастся договориться на более выгодных условиях…" Рискуешь остаться ни с чем.