Робинсон: только не ищите всё время Овечкина!
Игорь Рабинер расспросил великого защитника и тренера-победителя Кубка Стэнли о битвах с Россией, Кубках Канады, Фетисове и Олимпиаде.
Наверняка многие из вас не в курсе, что Робинсон, великий Лэрри Робинсон, шестикратный обладатель Кубка Стэнли в составе "Монреаля" и триумфатор этого же турнира в роли главного тренера "Нью-Джерси", где ему помогалВячеслав Фетисов, ныне скромно служит вторым тренером "Сан-Хосе Шаркс".
Собираясь в североамериканскую командировку, просматривая полную заявку "акул" и подивившись этому неожиданному открытию, я во что бы то ни стало решил с одной из величайших легенд канадского хоккея поговорить. Если удастся – в расслабленной атмосфере за чашечкой кофе или чего покрепче, если нет – так хоть в обстановке хоккейной раздевалки. Главное, чтобы не второпях, не на пять минут.
Во-первых, потому что это одно из имён нашего детства, из тех, с кем "по ту сторону баррикад" ассоциируются и Кубки Канады (их в его жизни было аж три), и клубные суперсерии. Во-вторых, член Зала хоккейной славы НХЛ и абсолютнейшая легенда "Монреаль Канадиенс". В-третьих, один из редких в хоккее людей, которым удалось выиграть Кубок Стэнли в роли и игрока (в 78-м он, игрок обороны, ухитрился даже взять "Конн Смайт Трофи" самому ценному игроку плей-офф), и второго, и главного тренера, что позволило его имени быть выгравированным на трофее девять раз (6+2+1). В последнем же случае — ещё и с ближайшим помощником в лице уже нашей, отечественной легенды. А как вам рекорд НХЛ всех времён – 20 выходов подряд в плей-офф, будучи игроком?! И то, что на столетнем юбилее "Канадиенс" он назвал лучшим защитником в истории клуба?
В-четвёртых, у высоченного (196 см) Робинсона по прозвищу Большая Птица всегда было очень открытое лицо и репутация доброжелательного, жизнелюбивого, общительного человека. Совершенно не из категории тренеров-монстров, у которых грубые и строгие лица высечены из камня, а глаза горят
маньяческим огнём. И в жизни он оказался таким же, как представлялся с экрана.
20 минут, на которые мы присели в раздевалке "Шаркс" после одной из тренировок (идея насчёт нехоккейной обстановки энтузиазма у клубной пресс-службы всё же не вызвала – что ж, это их дело), пролетели на одном дыхании. Лэрри не нужно было задавать уточняющие вопросы, вытаскивая каждое слово клещами – слова эти лились из него сами. И если бы у нас не было ограничения по времени (надо заметить, для НХЛ – весьма мягкого), разговор продлился бы ещё долго. Но и так, по-моему, получился весьма насыщенным. И загадка, почему человек, привыкший быть первым, нынче тихо довольствуется вторыми ролями, была раскрыта с максимальной, по-моему, степенью откровенности.
"НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ, КАК МОНРЕАЛЬСКИЙ "ФОРУМ" СТОЯ АПЛОДИРОВАЛ ТРЕТЬЯКУ"
— Как великий в прошлом хоккеист, вы сожалеете, что не имели возможности участвовать в Олимпийских играх? – интересуюсь у Робинсона.
— Да. К сожалению, в те времена, когда я выступал, профессионалам из НХЛ не позволялось выступать на Олимпиадах. Нет, у меня была возможность играть за свою страну на Кубках Канады (Робинсон участвовал в трёх Кубках Канады – 1976, 1981 и 1984 годов, выиграв два из них. — Прим. ред.). Но олимпийского опыта мне в карьере не хватило. А это, не сомневаюсь, был бы великий опыт.
— По-вашему, Кубки Канады и Олимпиады – это по масштабу в хоккее примерно одно и то же?
— Нет. Хотя бы потому что в Кубках Канады участвовало всего несколько стран – Финляндия, Швеция, Чехословакия, Россия (Советский Союз Робинсон назвал именно так, а о сборной США вообще забыл. — Прим. ред.) и мы. В Олимпиадах же, начиная с квалификации, участвуют все страны, где культивируется тот или иной вид спорта. И, соответственно, к ним приковано внимание всего мира. То есть мне довелось участвовать в турнире очень высокого уровня, но с достаточно узким охватом аудитории. Олимпийские же игры – это совсем другое дело.
— Каково ваше самое яркое воспоминание о великом противостоянии Канады и России — в ту пору ещё СССР?
— Мой первый опыт был через какое-то время после Суперсерии-72, когда в составе "Монреаля" я играл против команды Красной Армии (ЦСКА. — Прим. ред.). Помню только то, какие сильные это были эмоции – когда стоишь перед началом игры на льду и поёшь гимн своей страны. И осознаёшь, что играешь не только за свой клуб, но и за Канаду.
Тогда вокруг этих матчей, признаюсь, витало много вражды. У нас взыграла гордость, потому что, будем откровенны, мы в Канаде думали, что являемся единственной великой державой в хоккее, но в Суперсерии-72 столь же великая русская команда нас сильно удивила. И нам хотелось доказать, что канадцы по-прежнему сильнейшие.
В Монреале тогда были замечательные традиции, а публика по-настоящему разбиралась в хоккее. После матча (Робинсон явно имеет в виду встречу первой клубной суперсерии: тогда в новогоднюю ночь с 1975 на 1976 год "Монреаль" и ЦСКА сыграли, по мнению многих, лучший матч в истории игры и завершили его вничью – 3:3. — Прим. ред.), когда Владислав Третьяк уходил со льда, весь монреальский "Форум" провожал его стоя и аплодировал. Этого я не забуду никогда. У меня возникло в этот момент какое-то особенное чувство – стало понятно, как же наши болельщики любят хоккей и понимают его, если способны устраивать овацию сопернику, против которого только что так яростно болели.
В конечном счёте, именно это дало всем нам понимание, что
эти матчи – не противостояние двух стран, а великое соперничество двух потрясающих команд. Грандиозный хоккей как таковой оказался выше любой внеспортивной истерии, которая нагнеталась вокруг.
"ЗНАЮ, ЧТО РУССКИЕ РАЗГРОМИЛИ НАС В ФИНАЛЕ КУБКА КАНАДЫ-81 В ПАМЯТЬ О ХАРЛАМОВЕ"
— Считаете ли вы, что ЦСКА в то время был ровней тому легендарному "Монреалю", в составе которого вы выиграли шесть (!) Кубков Стэнли?
— Хочу быть честным. Думаю, что мы, североамериканские команды, не относились к зарубежным хоккеистам, будь то русские, чехи или кто-то ещё, с тем уважением, которого они заслуживали. Понимание начало приходить только после 1972 года. Именно та Суперсерия породила процесс приглашения в НХЛ европейских хоккеистов – хотя именно игроков из Советского Союза по понятным причинам тогда пригласить было невозможно. Тем не менее в Канаде и США поняли, что и за их пределами есть классный хоккей, и это дало большой толчок развитию игры.
— У вас был хоть какой-то шанс попасть в состав канадской сборной на Суперсерию-72?
— Нет. Я был ещё совсем молодым, 20-летним хоккеистом. Моим агентом был Алан Иглсон (глава Ассоциации игроков НХЛ, сыгравший важнейшую роль в организации Суперсерии-72. — Прим. ред.), и старту моей карьеры в НХЛ это, бесспорно, помогло. Но для участия в Суперсерии я тогда ещё был слишком сырым.
Первый раз за сборную на таком уровне сыграл уже в 1976 году, в первом розыгрыше Кубка Канады. Причём мне повезло: я оказался одним из последних игроков, попавших в ту команду, и был по этому поводу чрезвычайно рад. Тем более что турнир мы выиграли.
— Вы участвовали и в решающем матче Кубка Канады 1981 года, когда "кленовые листья" были сенсационно разгромлены сборной СССР – 1:8. Что тогда случилось?
— Знаете, что интересно? Тогда у нас была одна из сильнейших команд в истории (четырьмя лучшими бомбардирами того турнира стали канадцы Гретцки, Босси, Троттье и Лефлер, одинаковое число очков с тремя последними – по 11 – из наших набрал только Алексей Касатонов. — Прим. ред). И те 1:8 в финале стали единственным нашим поражением на всём соревновании.
В тот решающий день наш соперник, конечно же, был сильнее. Одна из главных наших проблем заключалась во вратаре (Майк Льют. — Прим. ред.), который в том финале не мог отбить или поймать вообще ничего. С другой стороны, и мы не могли ничего забить. С тех пор финал Кубка Канады игрался до двух побед, чтобы результат такого турнира не зависел от единственного матча. В то же время именно Кубок Канады-81 можно назвать типичным для Олимпиад, поскольку там финальный матч как раз один.
Можно сказать, что в такой вот чисто "олимпийской" ситуации я оказался один раз за карьеру. И в том матче моя команда была разгромлена.
— Советские хоккеисты поклялись выиграть тот турнир в память о погибшем прямо перед его началом Валерии Харламове.
— Да, я знаю это. И они выполнили своё обещание. Это был великий момент.
— Можно ли те 8:1 сравнить с победой канадцев над Россией – 7:3 на прошлой Олимпиаде в Ванкувере? В том смысле, что ни в одном, ни в другом случае никто не ожидал подобных разгромов.
— Что-то общее действительно проглядывается. Всякий раз, когда встречаются две прекрасные команды, кто-то должен проиграть. Это закон спорта. Но очень редко случается, чтобы результаты были столь крупными. И это, хоть и
труднообъяснимо, но делает такие матчи особенно запоминающимися.
"ПРИ ФЕТИСОВЕ ЗА ИГРУ В БОЛЬШИНСТВЕ У МЕНЯ НЕ БЫЛО ГОЛОВНОЙ БОЛИ"
— В день тех 8:1 вам противостоял ваш будущий коллега, а затем помощник в штабе "Нью-Джерси" Вячеслав Фетисов. Жалеете ли вы о том, что в конце концов он предпочёл тренерской профессии политическую карьеру?
— (Хохочет.) Да нет, наверное, он же сам сделал такой выбор. А вообще-то у Славы великолепный хоккейный ум. Я получал большое удовольствие, работая бок о бок с ним, и мы добились серьёзного успеха, выиграв Кубок Стэнли в 2000 году. Мы друзья, и в том штабе были не начальником и подчинённым, а двумя соратниками.
Он играл очень долго. Его тело за все эти десятилетия, как и у любого хоккеиста, выступающего столько времени на высочайшем уровне, было буквально раздроблено от травм, сблокированных шайб и т.д. А тренерство – это очень стрессовая профессия. Думаю, что в большей степени, чем политика. Слава оказался востребован, чтобы помочь своей стране, а также хоккею, стать лучше. В этом смысле у него как политика и министра было больше возможностей, чем как у тренера.
— Тем не менее сам Фетисов признался во время Олимпиады-2008 в Пекине, что жалеет о том решении. И, если была бы возможность переиграть всё назад, выбрал бы карьеру главного тренера в НХЛ – а предложения у него были.
— Да? Я этому, признаюсь, не удивлён. Уверен: если бы вокруг него здесь были правильные люди, он мог бы стать очень хорошим тренером. Никогда не забуду, как мы прыгнули в объятия друг друга, когда выиграли Кубок Стэнли в Далласе. У меня это до сих пор перед глазами.
— Сейчас общаетесь?
— Он приезжает нечасто. Но если это происходит, и он оказывается, допустим, в Нью-Джерси – видимся обязательно. Фетисов — великолепный человек!
— Можете сравнить себя и его как защитников?
— Мы были несколько разными. Его стиль игры скорее можно сравнить с Деннисом Потвином. Слава был великолепным распасовщиком, классно видел площадку, отлично катался и вообще умел на льду всё.
— А что именно Фетисов привносил в работу тренерского штаба "Нью-Джерси"?
— Он отвечал за нашу игру в большинстве. И у него были просто классные идеи на этот счёт. За меньшинство отвечал Бобби Карпентер, и с игрой в численном неравенстве у меня не было никакой головной боли. Это так же, как в сегодняшних "акулах", где Джимми Джонсон отвечает за меньшинство, Джей Вудкрофт – за большинство, и Тодду Маклеллану как главному тренеру и мне как его помощнику нет нужды отдельно заниматься этими специальными вещами. Вот и тогда численное преимущество было под полным контролем Славы, и всё было в порядке.
"РАБОТА ГЛАВНОГО ТРЕНЕРА ОКАЗАЛАСЬ ДЛЯ МЕНЯ СЛИШКОМ СТРЕССОВОЙ"
— Трёхкратный обладатель Кубка Стэнли Сергей Брылин в нашем разговоре назвал вас лучшим тренером, с которым сталкивался в карьере.
Робинсон рассмеялся, но следующий вопрос заставил его вмиг посерьёзнеть.
— Так вот, учитывая вашу победу в Кубке Стэнли-2000 и выход в финал следующего плей-офф, не считаете, что ваша карьера главного тренера в НХЛ оказалась слишком короткой?
— Нет. Я получил удовольствие от того времени, которое провёл в качестве главного тренера. Но нашёл эту работу для себя чрезмерно стрессовой. Слишком люблю игру и её людей, чтобы быть хорошим главным тренером. Для этого нужно быть непреклонным, строгим, очень организованным.
Не то чтобы я не мог бы всё это делать – но у меня нет такого желания. Хочу чувствовать себя в жизни более свободно и раскованно. И слишком переживал всё внутри себя, не выплёскивал наружу, чтобы это продолжалось очень уж долго…
Мне нравится учить каким-то сугубо хоккейным вещам. А работа главного тренера – она во многом заключена не собственно в хоккее. Там гораздо больше круг обязанностей. Ты обязан каждый день отвечать на вопросы прессы, постоянно разговаривать со своим генеральным менеджером,
контролировать, чтобы не было никаких накладок с автобусом и самолётом (оказывается, даже в Северной Америке это так! – Прим. ред.)…
А в роли помощника главного тренера, каковым я сейчас являюсь в "Сан-Хосе", всё, что тебя волнует – это хоккей и только хоккей. То есть то, что мне только и нравится. Поэтому и работаю с большим удовольствием.
— Кстати, насчёт автобуса. Слышал историю, что, когда вы с Фетисовым были помощниками Робби Фторека в "Нью-Джерси", он приказал водителю автобуса, в котором сидела команда, уезжать без вас обоих. Хотя вы, чуть-чуть запаздывавшие, уже были в зоне видимости…
— Да, такое было. Более того, то же самое по отношению ко мне однажды сделал и Жак Лемэр. А однажды – и мы по отношению к самому Лемэру (улыбается). Поверьте, никого такие вещи не оскорбляли, это была игра, которая доставляла всем радость. Никаких обид!
"МОГИЛЬНЫЙ РЕЗКО ПОДНЯЛ УРОВЕНЬ "ДЭВИЛЗ", А У БРЫЛИНА БЫЛО ОГРОМНОЕ СЕРДЦЕ!"
— Кого из российских хоккеистов, которых тренировали, вспоминаете особенно часто?
— Получил большое удовольствие, работая с Могильным. Когда он пришёл в "Нью-Джерси", он изменил наш уровень, поднял его (Робинсон показал жестом – от пола до потолка. — Прим. ред.). Какая скорость, какая техника, и при этом – профессиональнейшее отношение к тренировкам! Второй его приход в "Дэвилз" стал гораздо менее успешным, потому что Алекс не был на сто процентов здоров.
Здорово работать было и с Сергеем Брылиным. Как он относился к делу – это профессионал до мозга костей! Может, ему не было отмерено больше всех таланта, но, образно говоря, его сердце – одно из самых больших, которые я встречал в своей тренерской карьере.
— С Могильным и Брылиным вы взяли Кубок Стэнли 2000 года. И признались в одном интервью, что этот трофей для вас более ценен, чем любой из шести, выигранный в качестве хоккеиста. Это так?
— Не скажу, что более ценен, но больше всего удовлетворения действительно было от него. Когда ты выигрываешь Кубок Стэнли как игрок, единственный, о ком ты должен беспокоиться, — это о себе. Ты – член команды, и должен играть на команду, но ни за чью подготовку, кроме собственной, ты ответственности не несёшь. А когда я стал главным тренером, то в моём распоряжении было 23-24 хоккеиста, за каждого из которых я отвечал. И то, чтобы все они были готовы играть каждый день, было моей заботой, а не чьей-то ещё.
Принимать все те решения, которые входят в обязанности главного тренера, — это тяжело. Когда заканчивается первая игра плей-офф, которая отнимает у тебя массу сил и эмоций, у тебя нет времени отдохнуть – ты должен в ту же минуту начать готовить команду ко второй игре. На протяжении двух с половиной месяцев ты спишь от трёх до пяти часов за ночь, смотришь нескончаемые видео, придумываешь что-то новое к каждому матчу Кубка Стэнли против каждого соперника…
И когда всё это заканчивается, и твоя команда выиграла… Это какое-то совсем другое чувство, чем когда ты – игрок. Какое-то огромное удовлетворение, что ты оказался способен на протяжении такого количества времени удержать всех вместе как команду. И добиться главной цели.
— На следующий год вам не хватило для повторения того успеха всего лишь одной игры – вы проиграли "Колорадо" в семиматчевой финальной серии.
— Это было огромное разочарование. Самое большое разочарование в карьере. Я должен был принять кое-какое важное решение к предыдущему, шестому матчу, перед которым мы вели в серии, 3:2, и принимали "Колорадо" на своём льду. И я его не принял.
Мы, конечно, посоветовались с моим боссом (Робинсон определённо имеет в виду генерального менеджера "Дэвилз" Лу Ламорелло, — Прим. авт.), и то, к чему в итоге пришли, было не моим личным, а коллективным решением. Но когда позже размышляли об этом задним числом, то пришли к выводу, что кое-что всё же надо было сделать по-другому. И поэтому упустили второй Кубок Стэнли (есть большие подозрения, что Робинсон подразумевает замену Мартена Бродёра, проводившего неубедительную серию и плохо сыгравшего в 6-м матче, на второго вратаря. – Прим. ред.).
— Все удивились, когда вы, работая в "Лос-Анджелесе", поставили 18-летнего новичка Виталия Ячменёва в одно звено с Уэйном Гретцки, и россиянин сделал с передач мэтра дубль в первом же своём матче в НХЛ...
— Я сделал это из-за способностей Ячменёва. Он не был габаритным хоккеистом, но техника у него была отличная. И потом, вы никогда не увидите, на что способен молодой парень, если не поставите его в звено к вашим сильнейшим хоккеистам. Тогда и поймёте его потенциал. Всегда придерживался такого мнения.
— Почему продолжение карьеры Ячменёва в НХЛ не получилось таким ярким, как её начало?
— Может, потому что он никогда не был быстрым игроком. Зато знал, в какую точку катиться, обладал прекрасными руками. Во всяком случае, мне с этим мальчишкой было очень приятно работать.
"ЕСЛИ БЫ НЕ ТРАВМЫ, МАРКОВ МОГ БЫ СТАТЬ ВТОРЫМ ЛИДСТРЁМОМ"
— Если сравнить сегодняшних суперзвёзд хоккея – Кросби, Овечкина, Малкина и т.д. – с гениями вашего времени, кому отдадите предпочтение?
— Одно знаю точно: нынешние хоккеисты гораздо лучше подготовлены функционально. Они намного правильнее тренируются, у них для этого куда лучше условия по сравнению с нами. Методы тренировочной работы сейчас несравнимы с тогдашними.
— Кого считаете сейчас сильнейшим игроком НХЛ?
— Назову Малкина, а также Кросби. Но сейчас нет какой-то одной звезды, которая явно выделялась бы на общем фоне. Тот же Овечкин – потрясающий забивала. Но если брать совокупность всех игровых качеств, то сильнейший, с моей точки зрения, пожалуй, Кросби.
— Можете ли как мэтр игры в обороне и член Зала хоккейной славы НХЛ отметить кого-то из российских защитников, выступающих в лиге?
— Если брать большой период времени, то, безусловно, Сергея Гончара. Да, сейчас он стал старше, и в "Далласе" получает травмы. Но при этом у него остаётся великолепное катание, и площадку он видит не просто хорошо, а очень хорошо.
Если бы Андрей Марков был из сезона в сезон здоров, то, возможно, стал бы не только для "Монреаля", но и для лиги таким же игроком, как Никлас Лидстрём в "Детройте". Увы, он почти каждый год получает травмы. Но талант у него очень большой.
А ещё я люблю Славу Войнова из "Лос-Анджелеса". Он прекрасно катается, ведёт шайбу, видит варианты острого продолжения атаки. Считаю, Войнов – одна из главных причин, почему "Кингз" в позапрошлом году выиграли Кубок Стэнли. Он забросил и организовал пару важнейших шайб в ворота "Нью-Джерси" в финальной серии. Так что смело включаю его в этот же список.
— Кого видите фаворитом Игр-2014 в Сочи?
— На данный момент не думаю, что есть какая-то одна сборная, которая выделяется из общего ряда. Понятно, что Канада – всегда претендент на золото. Ни в коем случае нельзя исключать успех американской команды, где есть очень много сильных хоккеистов. Многие канадские игроки постарели, и, мне кажется, сборные США и России моложе (Робинсон не совсем прав: "кленовые листья" по среднему возрасту действительно старше команды США, но младше России и всех остальных европейских сборных. — Прим. ред.). А недооценивать и вовсе нельзя никого.
— Ни Канада, ни США с момента "энхаэлизации" Олимпиад ни разу не завоёвывали медалей какого-либо достоинства за пределами Северной Америки – в Нагано-98 и Турине-06. Какую-то тенденцию в этом усматриваете?
— Думаю, это не более чем стечение обстоятельств. С другой стороны, нельзя не учитывать маленькие площадки, на которых проходят Олимпиады в Северной Америке, и большие – на других континентах. В том же Ванкувере это давало некоторое преимущество той же Канаде. На международных же площадках – по себе знаю – это совершенно другой хоккей.
— Что посоветуете "коучу Биллу", Зинэтуле Билялетдинову, против которого вы не раз играли на тех же Кубках Канады, перед Олимпиадой в Сочи? Как России повторить успех Канады в Ванкувере-2010?
— Мне кажется, что преимущество россиян – привычка играть на большой площадке. Их преимуществом всегда было катание и умение пасовать, а это становится ещё более важным на таком льду, какой будет в Сочи. А самая большая ошибка, которую они только могут совершить – если будут полагаться по части забивания голов на одного человека.
Естественно, они будут постоянно искать Овечкина. Но есть ведь и Ковальчук, а может, даже и Фёдоров в 44 тряхнёт стариной (смеётся)? Появились и новые хорошие молодые игроки. А главное – чтобы и на льду, и вне его они были командой. И что не думали о том, что такой турнир могут индивидуально выиграть топ-звёзды НХЛ, какими яркими они бы ни являлись.
— Кстати, вас удивило, что Ковальчук при действующем многолетнем контракте с "Нью-Джерси" решил вернуться в Россию?
— Да, и сильно. С другой стороны, я удивлён – и не удивлён. С одной стороны, я слышал, что Илья строил большой дом в Нью-Йорке. С другой – по большому счёту, убеждён, что практически все русские хотят домой. И если у них появляется такая возможность, и дома им платят такие же деньги, как здесь, они возвращаются.
— А если вам предложат выгодный контракт в роли главного тренера клуба КХЛ – как, например, в этом сезоне Майку Кинэну, — поедете?
— Если бы мне было 40 или 50 – может, и поехал бы. Но мне уже 62. Через несколько лет уже буду получать свою пенсию (улыбается). Так что мне ехать работать в Россию уже слегка поздновато.
Собираясь в североамериканскую командировку, просматривая полную заявку "акул" и подивившись этому неожиданному открытию, я во что бы то ни стало решил с одной из величайших легенд канадского хоккея поговорить. Если удастся – в расслабленной атмосфере за чашечкой кофе или чего покрепче, если нет – так хоть в обстановке хоккейной раздевалки. Главное, чтобы не второпях, не на пять минут.
Во-первых, потому что это одно из имён нашего детства, из тех, с кем "по ту сторону баррикад" ассоциируются и Кубки Канады (их в его жизни было аж три), и клубные суперсерии. Во-вторых, член Зала хоккейной славы НХЛ и абсолютнейшая легенда "Монреаль Канадиенс". В-третьих, один из редких в хоккее людей, которым удалось выиграть Кубок Стэнли в роли и игрока (в 78-м он, игрок обороны, ухитрился даже взять "Конн Смайт Трофи" самому ценному игроку плей-офф), и второго, и главного тренера, что позволило его имени быть выгравированным на трофее девять раз (6+2+1). В последнем же случае — ещё и с ближайшим помощником в лице уже нашей, отечественной легенды. А как вам рекорд НХЛ всех времён – 20 выходов подряд в плей-офф, будучи игроком?! И то, что на столетнем юбилее "Канадиенс" он назвал лучшим защитником в истории клуба?
В-четвёртых, у высоченного (196 см) Робинсона по прозвищу Большая Птица всегда было очень открытое лицо и репутация доброжелательного, жизнелюбивого, общительного человека. Совершенно не из категории тренеров-монстров, у которых грубые и строгие лица высечены из камня, а глаза горят
Ларри Робинсон в "Монреале", 70-е годы
20 минут, на которые мы присели в раздевалке "Шаркс" после одной из тренировок (идея насчёт нехоккейной обстановки энтузиазма у клубной пресс-службы всё же не вызвала – что ж, это их дело), пролетели на одном дыхании. Лэрри не нужно было задавать уточняющие вопросы, вытаскивая каждое слово клещами – слова эти лились из него сами. И если бы у нас не было ограничения по времени (надо заметить, для НХЛ – весьма мягкого), разговор продлился бы ещё долго. Но и так, по-моему, получился весьма насыщенным. И загадка, почему человек, привыкший быть первым, нынче тихо довольствуется вторыми ролями, была раскрыта с максимальной, по-моему, степенью откровенности.
— Как великий в прошлом хоккеист, вы сожалеете, что не имели возможности участвовать в Олимпийских играх? – интересуюсь у Робинсона.
— Да. К сожалению, в те времена, когда я выступал, профессионалам из НХЛ не позволялось выступать на Олимпиадах. Нет, у меня была возможность играть за свою страну на Кубках Канады (Робинсон участвовал в трёх Кубках Канады – 1976, 1981 и 1984 годов, выиграв два из них. — Прим. ред.). Но олимпийского опыта мне в карьере не хватило. А это, не сомневаюсь, был бы великий опыт.
— По-вашему, Кубки Канады и Олимпиады – это по масштабу в хоккее примерно одно и то же?
— Нет. Хотя бы потому что в Кубках Канады участвовало всего несколько стран – Финляндия, Швеция, Чехословакия, Россия (Советский Союз Робинсон назвал именно так, а о сборной США вообще забыл. — Прим. ред.) и мы. В Олимпиадах же, начиная с квалификации, участвуют все страны, где культивируется тот или иной вид спорта. И, соответственно, к ним приковано внимание всего мира. То есть мне довелось участвовать в турнире очень высокого уровня, но с достаточно узким охватом аудитории. Олимпийские же игры – это совсем другое дело.
— Каково ваше самое яркое воспоминание о великом противостоянии Канады и России — в ту пору ещё СССР?
— Мой первый опыт был через какое-то время после Суперсерии-72, когда в составе "Монреаля" я играл против команды Красной Армии (ЦСКА. — Прим. ред.). Помню только то, какие сильные это были эмоции – когда стоишь перед началом игры на льду и поёшь гимн своей страны. И осознаёшь, что играешь не только за свой клуб, но и за Канаду.
Тогда вокруг этих матчей, признаюсь, витало много вражды. У нас взыграла гордость, потому что, будем откровенны, мы в Канаде думали, что являемся единственной великой державой в хоккее, но в Суперсерии-72 столь же великая русская команда нас сильно удивила. И нам хотелось доказать, что канадцы по-прежнему сильнейшие.
В Монреале тогда были замечательные традиции, а публика по-настоящему разбиралась в хоккее. После матча (Робинсон явно имеет в виду встречу первой клубной суперсерии: тогда в новогоднюю ночь с 1975 на 1976 год "Монреаль" и ЦСКА сыграли, по мнению многих, лучший матч в истории игры и завершили его вничью – 3:3. — Прим. ред.), когда Владислав Третьяк уходил со льда, весь монреальский "Форум" провожал его стоя и аплодировал. Этого я не забуду никогда. У меня возникло в этот момент какое-то особенное чувство – стало понятно, как же наши болельщики любят хоккей и понимают его, если способны устраивать овацию сопернику, против которого только что так яростно болели.
В конечном счёте, именно это дало всем нам понимание, что
Ларри Робинсон, 1975 год
— Считаете ли вы, что ЦСКА в то время был ровней тому легендарному "Монреалю", в составе которого вы выиграли шесть (!) Кубков Стэнли?
— Хочу быть честным. Думаю, что мы, североамериканские команды, не относились к зарубежным хоккеистам, будь то русские, чехи или кто-то ещё, с тем уважением, которого они заслуживали. Понимание начало приходить только после 1972 года. Именно та Суперсерия породила процесс приглашения в НХЛ европейских хоккеистов – хотя именно игроков из Советского Союза по понятным причинам тогда пригласить было невозможно. Тем не менее в Канаде и США поняли, что и за их пределами есть классный хоккей, и это дало большой толчок развитию игры.
— У вас был хоть какой-то шанс попасть в состав канадской сборной на Суперсерию-72?
— Нет. Я был ещё совсем молодым, 20-летним хоккеистом. Моим агентом был Алан Иглсон (глава Ассоциации игроков НХЛ, сыгравший важнейшую роль в организации Суперсерии-72. — Прим. ред.), и старту моей карьеры в НХЛ это, бесспорно, помогло. Но для участия в Суперсерии я тогда ещё был слишком сырым.
Первый раз за сборную на таком уровне сыграл уже в 1976 году, в первом розыгрыше Кубка Канады. Причём мне повезло: я оказался одним из последних игроков, попавших в ту команду, и был по этому поводу чрезвычайно рад. Тем более что турнир мы выиграли.
— Вы участвовали и в решающем матче Кубка Канады 1981 года, когда "кленовые листья" были сенсационно разгромлены сборной СССР – 1:8. Что тогда случилось?
— Знаете, что интересно? Тогда у нас была одна из сильнейших команд в истории (четырьмя лучшими бомбардирами того турнира стали канадцы Гретцки, Босси, Троттье и Лефлер, одинаковое число очков с тремя последними – по 11 – из наших набрал только Алексей Касатонов. — Прим. ред). И те 1:8 в финале стали единственным нашим поражением на всём соревновании.
В тот решающий день наш соперник, конечно же, был сильнее. Одна из главных наших проблем заключалась во вратаре (Майк Льют. — Прим. ред.), который в том финале не мог отбить или поймать вообще ничего. С другой стороны, и мы не могли ничего забить. С тех пор финал Кубка Канады игрался до двух побед, чтобы результат такого турнира не зависел от единственного матча. В то же время именно Кубок Канады-81 можно назвать типичным для Олимпиад, поскольку там финальный матч как раз один.
Можно сказать, что в такой вот чисто "олимпийской" ситуации я оказался один раз за карьеру. И в том матче моя команда была разгромлена.
— Советские хоккеисты поклялись выиграть тот турнир в память о погибшем прямо перед его началом Валерии Харламове.
— Да, я знаю это. И они выполнили своё обещание. Это был великий момент.
— Можно ли те 8:1 сравнить с победой канадцев над Россией – 7:3 на прошлой Олимпиаде в Ванкувере? В том смысле, что ни в одном, ни в другом случае никто не ожидал подобных разгромов.
— Что-то общее действительно проглядывается. Всякий раз, когда встречаются две прекрасные команды, кто-то должен проиграть. Это закон спорта. Но очень редко случается, чтобы результаты были столь крупными. И это, хоть и
Ларри Робинсон в "Лос-Анджелесе", 1991 год
— В день тех 8:1 вам противостоял ваш будущий коллега, а затем помощник в штабе "Нью-Джерси" Вячеслав Фетисов. Жалеете ли вы о том, что в конце концов он предпочёл тренерской профессии политическую карьеру?
— (Хохочет.) Да нет, наверное, он же сам сделал такой выбор. А вообще-то у Славы великолепный хоккейный ум. Я получал большое удовольствие, работая бок о бок с ним, и мы добились серьёзного успеха, выиграв Кубок Стэнли в 2000 году. Мы друзья, и в том штабе были не начальником и подчинённым, а двумя соратниками.
Он играл очень долго. Его тело за все эти десятилетия, как и у любого хоккеиста, выступающего столько времени на высочайшем уровне, было буквально раздроблено от травм, сблокированных шайб и т.д. А тренерство – это очень стрессовая профессия. Думаю, что в большей степени, чем политика. Слава оказался востребован, чтобы помочь своей стране, а также хоккею, стать лучше. В этом смысле у него как политика и министра было больше возможностей, чем как у тренера.
— Тем не менее сам Фетисов признался во время Олимпиады-2008 в Пекине, что жалеет о том решении. И, если была бы возможность переиграть всё назад, выбрал бы карьеру главного тренера в НХЛ – а предложения у него были.
— Да? Я этому, признаюсь, не удивлён. Уверен: если бы вокруг него здесь были правильные люди, он мог бы стать очень хорошим тренером. Никогда не забуду, как мы прыгнули в объятия друг друга, когда выиграли Кубок Стэнли в Далласе. У меня это до сих пор перед глазами.
— Сейчас общаетесь?
— Он приезжает нечасто. Но если это происходит, и он оказывается, допустим, в Нью-Джерси – видимся обязательно. Фетисов — великолепный человек!
— Можете сравнить себя и его как защитников?
— Мы были несколько разными. Его стиль игры скорее можно сравнить с Деннисом Потвином. Слава был великолепным распасовщиком, классно видел площадку, отлично катался и вообще умел на льду всё.
— А что именно Фетисов привносил в работу тренерского штаба "Нью-Джерси"?
— Он отвечал за нашу игру в большинстве. И у него были просто классные идеи на этот счёт. За меньшинство отвечал Бобби Карпентер, и с игрой в численном неравенстве у меня не было никакой головной боли. Это так же, как в сегодняшних "акулах", где Джимми Джонсон отвечает за меньшинство, Джей Вудкрофт – за большинство, и Тодду Маклеллану как главному тренеру и мне как его помощнику нет нужды отдельно заниматься этими специальными вещами. Вот и тогда численное преимущество было под полным контролем Славы, и всё было в порядке.
— Трёхкратный обладатель Кубка Стэнли Сергей Брылин в нашем разговоре назвал вас лучшим тренером, с которым сталкивался в карьере.
Робинсон рассмеялся, но следующий вопрос заставил его вмиг посерьёзнеть.
— Так вот, учитывая вашу победу в Кубке Стэнли-2000 и выход в финал следующего плей-офф, не считаете, что ваша карьера главного тренера в НХЛ оказалась слишком короткой?
— Нет. Я получил удовольствие от того времени, которое провёл в качестве главного тренера. Но нашёл эту работу для себя чрезмерно стрессовой. Слишком люблю игру и её людей, чтобы быть хорошим главным тренером. Для этого нужно быть непреклонным, строгим, очень организованным.
Не то чтобы я не мог бы всё это делать – но у меня нет такого желания. Хочу чувствовать себя в жизни более свободно и раскованно. И слишком переживал всё внутри себя, не выплёскивал наружу, чтобы это продолжалось очень уж долго…
Мне нравится учить каким-то сугубо хоккейным вещам. А работа главного тренера – она во многом заключена не собственно в хоккее. Там гораздо больше круг обязанностей. Ты обязан каждый день отвечать на вопросы прессы, постоянно разговаривать со своим генеральным менеджером,
Церемония подъема майки Ларри Робинсона, 2007 год
А в роли помощника главного тренера, каковым я сейчас являюсь в "Сан-Хосе", всё, что тебя волнует – это хоккей и только хоккей. То есть то, что мне только и нравится. Поэтому и работаю с большим удовольствием.
— Кстати, насчёт автобуса. Слышал историю, что, когда вы с Фетисовым были помощниками Робби Фторека в "Нью-Джерси", он приказал водителю автобуса, в котором сидела команда, уезжать без вас обоих. Хотя вы, чуть-чуть запаздывавшие, уже были в зоне видимости…
— Да, такое было. Более того, то же самое по отношению ко мне однажды сделал и Жак Лемэр. А однажды – и мы по отношению к самому Лемэру (улыбается). Поверьте, никого такие вещи не оскорбляли, это была игра, которая доставляла всем радость. Никаких обид!
— Кого из российских хоккеистов, которых тренировали, вспоминаете особенно часто?
— Получил большое удовольствие, работая с Могильным. Когда он пришёл в "Нью-Джерси", он изменил наш уровень, поднял его (Робинсон показал жестом – от пола до потолка. — Прим. ред.). Какая скорость, какая техника, и при этом – профессиональнейшее отношение к тренировкам! Второй его приход в "Дэвилз" стал гораздо менее успешным, потому что Алекс не был на сто процентов здоров.
Здорово работать было и с Сергеем Брылиным. Как он относился к делу – это профессионал до мозга костей! Может, ему не было отмерено больше всех таланта, но, образно говоря, его сердце – одно из самых больших, которые я встречал в своей тренерской карьере.
— С Могильным и Брылиным вы взяли Кубок Стэнли 2000 года. И признались в одном интервью, что этот трофей для вас более ценен, чем любой из шести, выигранный в качестве хоккеиста. Это так?
— Не скажу, что более ценен, но больше всего удовлетворения действительно было от него. Когда ты выигрываешь Кубок Стэнли как игрок, единственный, о ком ты должен беспокоиться, — это о себе. Ты – член команды, и должен играть на команду, но ни за чью подготовку, кроме собственной, ты ответственности не несёшь. А когда я стал главным тренером, то в моём распоряжении было 23-24 хоккеиста, за каждого из которых я отвечал. И то, чтобы все они были готовы играть каждый день, было моей заботой, а не чьей-то ещё.
Принимать все те решения, которые входят в обязанности главного тренера, — это тяжело. Когда заканчивается первая игра плей-офф, которая отнимает у тебя массу сил и эмоций, у тебя нет времени отдохнуть – ты должен в ту же минуту начать готовить команду ко второй игре. На протяжении двух с половиной месяцев ты спишь от трёх до пяти часов за ночь, смотришь нескончаемые видео, придумываешь что-то новое к каждому матчу Кубка Стэнли против каждого соперника…
И когда всё это заканчивается, и твоя команда выиграла… Это какое-то совсем другое чувство, чем когда ты – игрок. Какое-то огромное удовлетворение, что ты оказался способен на протяжении такого количества времени удержать всех вместе как команду. И добиться главной цели.
— На следующий год вам не хватило для повторения того успеха всего лишь одной игры – вы проиграли "Колорадо" в семиматчевой финальной серии.
— Это было огромное разочарование. Самое большое разочарование в карьере. Я должен был принять кое-какое важное решение к предыдущему, шестому матчу, перед которым мы вели в серии, 3:2, и принимали "Колорадо" на своём льду. И я его не принял.
Мы, конечно, посоветовались с моим боссом (Робинсон определённо имеет в виду генерального менеджера "Дэвилз" Лу Ламорелло, — Прим. авт.), и то, к чему в итоге пришли, было не моим личным, а коллективным решением. Но когда позже размышляли об этом задним числом, то пришли к выводу, что кое-что всё же надо было сделать по-другому. И поэтому упустили второй Кубок Стэнли (есть большие подозрения, что Робинсон подразумевает замену Мартена Бродёра, проводившего неубедительную серию и плохо сыгравшего в 6-м матче, на второго вратаря. – Прим. ред.).
— Все удивились, когда вы, работая в "Лос-Анджелесе", поставили 18-летнего новичка Виталия Ячменёва в одно звено с Уэйном Гретцки, и россиянин сделал с передач мэтра дубль в первом же своём матче в НХЛ...
— Я сделал это из-за способностей Ячменёва. Он не был габаритным хоккеистом, но техника у него была отличная. И потом, вы никогда не увидите, на что способен молодой парень, если не поставите его в звено к вашим сильнейшим хоккеистам. Тогда и поймёте его потенциал. Всегда придерживался такого мнения.
— Почему продолжение карьеры Ячменёва в НХЛ не получилось таким ярким, как её начало?
— Может, потому что он никогда не был быстрым игроком. Зато знал, в какую точку катиться, обладал прекрасными руками. Во всяком случае, мне с этим мальчишкой было очень приятно работать.
— Если сравнить сегодняшних суперзвёзд хоккея – Кросби, Овечкина, Малкина и т.д. – с гениями вашего времени, кому отдадите предпочтение?
— Одно знаю точно: нынешние хоккеисты гораздо лучше подготовлены функционально. Они намного правильнее тренируются, у них для этого куда лучше условия по сравнению с нами. Методы тренировочной работы сейчас несравнимы с тогдашними.
— Кого считаете сейчас сильнейшим игроком НХЛ?
— Назову Малкина, а также Кросби. Но сейчас нет какой-то одной звезды, которая явно выделялась бы на общем фоне. Тот же Овечкин – потрясающий забивала. Но если брать совокупность всех игровых качеств, то сильнейший, с моей точки зрения, пожалуй, Кросби.
— Можете ли как мэтр игры в обороне и член Зала хоккейной славы НХЛ отметить кого-то из российских защитников, выступающих в лиге?
Ларри Робинсон, начало тренерского пути, 1996 год
— Если брать большой период времени, то, безусловно, Сергея Гончара. Да, сейчас он стал старше, и в "Далласе" получает травмы. Но при этом у него остаётся великолепное катание, и площадку он видит не просто хорошо, а очень хорошо.
Если бы Андрей Марков был из сезона в сезон здоров, то, возможно, стал бы не только для "Монреаля", но и для лиги таким же игроком, как Никлас Лидстрём в "Детройте". Увы, он почти каждый год получает травмы. Но талант у него очень большой.
А ещё я люблю Славу Войнова из "Лос-Анджелеса". Он прекрасно катается, ведёт шайбу, видит варианты острого продолжения атаки. Считаю, Войнов – одна из главных причин, почему "Кингз" в позапрошлом году выиграли Кубок Стэнли. Он забросил и организовал пару важнейших шайб в ворота "Нью-Джерси" в финальной серии. Так что смело включаю его в этот же список.
— Кого видите фаворитом Игр-2014 в Сочи?
— На данный момент не думаю, что есть какая-то одна сборная, которая выделяется из общего ряда. Понятно, что Канада – всегда претендент на золото. Ни в коем случае нельзя исключать успех американской команды, где есть очень много сильных хоккеистов. Многие канадские игроки постарели, и, мне кажется, сборные США и России моложе (Робинсон не совсем прав: "кленовые листья" по среднему возрасту действительно старше команды США, но младше России и всех остальных европейских сборных. — Прим. ред.). А недооценивать и вовсе нельзя никого.
— Ни Канада, ни США с момента "энхаэлизации" Олимпиад ни разу не завоёвывали медалей какого-либо достоинства за пределами Северной Америки – в Нагано-98 и Турине-06. Какую-то тенденцию в этом усматриваете?
— Думаю, это не более чем стечение обстоятельств. С другой стороны, нельзя не учитывать маленькие площадки, на которых проходят Олимпиады в Северной Америке, и большие – на других континентах. В том же Ванкувере это давало некоторое преимущество той же Канаде. На международных же площадках – по себе знаю – это совершенно другой хоккей.
— Что посоветуете "коучу Биллу", Зинэтуле Билялетдинову, против которого вы не раз играли на тех же Кубках Канады, перед Олимпиадой в Сочи? Как России повторить успех Канады в Ванкувере-2010?
— Мне кажется, что преимущество россиян – привычка играть на большой площадке. Их преимуществом всегда было катание и умение пасовать, а это становится ещё более важным на таком льду, какой будет в Сочи. А самая большая ошибка, которую они только могут совершить – если будут полагаться по части забивания голов на одного человека.
Естественно, они будут постоянно искать Овечкина. Но есть ведь и Ковальчук, а может, даже и Фёдоров в 44 тряхнёт стариной (смеётся)? Появились и новые хорошие молодые игроки. А главное – чтобы и на льду, и вне его они были командой. И что не думали о том, что такой турнир могут индивидуально выиграть топ-звёзды НХЛ, какими яркими они бы ни являлись.
— Кстати, вас удивило, что Ковальчук при действующем многолетнем контракте с "Нью-Джерси" решил вернуться в Россию?
— Да, и сильно. С другой стороны, я удивлён – и не удивлён. С одной стороны, я слышал, что Илья строил большой дом в Нью-Йорке. С другой – по большому счёту, убеждён, что практически все русские хотят домой. И если у них появляется такая возможность, и дома им платят такие же деньги, как здесь, они возвращаются.
— А если вам предложат выгодный контракт в роли главного тренера клуба КХЛ – как, например, в этом сезоне Майку Кинэну, — поедете?
— Если бы мне было 40 или 50 – может, и поехал бы. Но мне уже 62. Через несколько лет уже буду получать свою пенсию (улыбается). Так что мне ехать работать в Россию уже слегка поздновато.
Ларри Робинсон в "Сан-Хосе", наши дни
Новинки в нашем магазине
В магазин
Другие новости хоккея
-
9 мая 2024
Илья Набоков: «Главное – не надевать корону и оставаться простым как Кошечкин»
Вратарь «Металлурга» Илья Набоков в интервью KHL.ru рассказал об удивительном сезоне, по итогам которого 21-летний дебютант стал MVP плей-офф и помог выиграть «сталеварам» Кубок Гагарина.
226 2
-
9 мая 2024
«Пример Капризова — самый наглядный». Звезда «Магнитки» — о победе в Кубке и отъезде в НХЛ
Форвард «Металлурга» Юров рассказал, почему решил остаться в КХЛ еще на год
319
Для добавления комментария авторизуйтесь на сайте