"Тех, кто не чтит кодекс бойца, называют крысами". Откровения тафгая НХЛ о своей работе

Боец «Монреаля» Брендон Праст рассказывает о том, что значит быть тафгаем в НХЛ, зачем нужны драки и что чувствуешь, когда ломаешь челюсть лучшему другу. Перевод – в блоге NHL Entertainment.

Если бить своего друга по лицу несколько раз в неделю, то можно сделать неплохую карьеру. Но только если вам довелось стать хоккейным бойцом. Когда я был 18-летним парнем в хоккейной лиге Онтарио, у меня была большая проблема. На просмотре в «Лондон Найтс» я осознал, что у меня не хватает мастерства, чтобы быть с другими на равных, но и бойцом я тоже не был. Я понял, что мне нужно добавить что-то в мою игру, чтобы выделяться.

Поначалу я пытался ловить парней на мощные силовые приемы. Проблема была в том, что на меня постоянно напрыгивали тафгаи соперников. После того, как мне пару раз хорошенько досталось, я обратился за советом к Крису Бэйну, который был нашим силовиком. Я сказал ему что-то вроде: «Эй, приятель, я всерьез думаю о том, чтобы стать бойцом. Как мне это сделать?». На что он ответил: «Ну, пару раз тебе надерут задницу, а после этого, надеюсь, ты сам поймешь, что к чему».

Это был очень хороший совет. Невозможно стать тафгаем, наблюдая за кем-то или прочитав инструкцию. Придется и в самом деле драться. И вот каждый день после тренировки Крис и я сбрасывали перчатки в центре льда и устраивали «спарринг». Все было именно так, как вы себе представляете. Все начиналось как шуточное махание кулаками, но мы поняли, что довольно тяжело имитировать драку. Пару раз мы друг друга невзначай очень прилично приложили. Не уверен, что он это почувствовал. Крис был жестким парнем с очень крепкой башкой.

Для нехоккейных болельщиков все это может звучать слегка по-варварски. Я понимаю, что забавно называть неуклюжие движения на льду дракой, но нужно понимать, что это не обычная уличная потасовка. Мы стоим на коньках, на нас мешковатые джерси, которые можно натянуть на голову. Тут замешано много физики. Крис показал мне все, что нужно уметь в драке – не просто махать кулаками, а уметь балансировать, использовать захваты, тянуть и толкать в нужном направлении. Я впитывал все как губка. И у меня стало кое-как получаться.

Но знаете что? Я все равно не прошел в состав. Я был последним, кого отправили в низшую юниорскую лигу перед началом сезона. Я был подавлен, но сказал своему тренеру Дэйлу Хантеру, бывшему силовиком в НХЛ, фразу, которая изменила течение моей жизни: «Дайте мне только шанс. Поставьте меня в состав, и вам не придется больше убирать меня».

После трех первых игр, меня вызвали в основу, и я не пропустил ни одного матча до конца сезона.  Я начал драться с парнями полегче и вскоре осознал, что мне это вроде как нравится. К своему второму сезону в ОХЛ я бился уже с топовыми тяжеловесами лиги. Я понимаю, что необъективен, потому что через драки попал в НХЛ, но и в самом деле верю в то, что драки делают игру безопаснее. Звучит как оксюморон, но позвольте объяснить, как это работает.

Примерно месяц назад мы играли против «Анахайма», когда в третьем периоде стали происходить обыденные для НХЛ вещи. Одного из наших лучших игроков – Макса Пачиоретти – атаковали со спины, когда он уже сделал пас, отправив лицом прямо в заградительное стекло. Он травмировал спину, и его отвезли в больницу. Судье показалось, что это не нарушение, и, по правде говоря, может так и было, если строго следовать правилам. Ну а мне что теперь делать? Счет 2:1, и мы играем против одной из сильнейших команд лиги. «Анахайм» играет на Западе, и наше противостояние не назовешь принципиальным. Мы всего с ними пару раз в год играем. Я редко дерусь в третьем периоде при скользком счете, потому что не хочу сидеть на скамейке штрафников, чувствовать себя виноватым. Я хочу играть. С другой стороны, Макс – один из наших лучших игроков, а его вот так просто ударили в спину в игровом эпизоде.

Часть меня хочет остаться в игре, а часть меня хочет отомстить. Я сижу на лавке и думаю: «Хорошо, можно спустить все на тормозах, но что случится, когда другие команды увидят, что мы никак не отреагировали на этот эпизод?» Я не могу это просто так оставить. Я направляюсь к игроку, который нанес травму и пытаюсь вызвать его на бой. Я не из тех, кто много болтает на льду. Я всегда говорю парням, чтобы заткнулись и все такое, я не любитель давить на больные места и бередить душевные раны. Нет смысла шутить над чьей-то мамашей. Мы можем разобраться по-своему. К счастью, в тот вечер я получил свой бой. Я должен был дать лиге понять, что нельзя просто так набрасываться на наших лучших игроков.

Хорошо, что парень уважает наш кодекс. Между бойцами существует взаимное уважение. Тех, кто не чтит кодекс, называют «крысами». «Крысы» не уважают соперников. Они охотятся на самых техничных игроков, врезаются во вратарей и не отвечают за свои поступки, когда приходит пора драться. Они стараются показаться крутыми, но когда к ним подъезжает тафгай, они просто отходят в сторону. У «крыс» есть одна особенность: почти всегда они вредят своей команде. Ничто не сравнится с моментом, когда парень просит о драке, а «крыса» ему отказывает. Что-то происходит в атмосфере матча. Если драки не произошло, можно весь матч гоняться за звездами соперников без каких-либо последствий. Дело даже не драке. Отказавшись от боя, «крыса» лишает свою команду инициативы.

Люди не осознают, как много предшествует драке. Это не просто «ну ладно, ты меня задолбал – поехали». Иногда бывает и так, но чаще всего это целая стратегия. Сейчас парни стали умнее и не соглашаются на бой, если понимают, что ты собираешься перехватить для своей команды инициативу. Иногда приходится соглашаться на драку в неподходящее время, чтобы кто-то вернул тебе должок после.

К примеру, пару месяцев назад я дрался с Заком Риналдо из «Филадельфии». Мы вели 3:0. У меня не было никаких причин драться с ним, но все же я согласился. Почему? Он устроил спектакль. Толкал меня, напрашивался, что с его стороны было очень умно. Его сцены видели и обе команды, и все присутствовашие на арене. Даже наши комментаторы задавались вопросом, почему я согласился на бой, но мне кажется, что сложно отказать, когда парень разыгрывает спектакль. Это было рискованно, но для меня иногда хуже отказаться от драки, чем проиграть в ней. Но есть еще кое-что. Теперь если мы будем проигрывать в «Филадельфии» 0:3, я буду ждать, что Риналдо вернет мне долг. Парни такое не забывают.

Я понимаю, что существует много людей, которые не любят драки. Поверьте, вся лига стала куда более серьезно относиться к сотрясениям. Но в драках не бывает грязных приемов. Если убрать драки из хоккея, то для парней, которые травмируют других, не будет никаких последствий. Конечно, лига может дисквалифицировать игрока на несколько матчей, но какое это имеет значение, если нападающий четвертого звена вывел из строя звезду соперника, в особенности есть речь идет о плей-офф? Это может изменить ход всей серии. Если убрать драки, то парни не будут бояться отвечать за свои действия, и я гарантирую, что больше людей пострадает от силовых приемов.

Откуда мне это известно? Потому что как силовик я об этом думаю постоянно. Я знаю, что в другой команде есть парень, который в любой момент может надрать мне задницу. Я дважды подумаю, прежде чем атаковать кого-то в голову, пока игрок катится в средней зоне. Силовики тоже испытывают страх. Боязнь получить травму – это обычное человеческое чувство. Я думаю, именно поэтому большинство драк случаются в самом начале матча. Парни хотят как можно быстрее с этим разобраться. Обожаю хорошую драку в первой смене.

Как только перчатки сброшены, все остальное уходит на второй план. Не слышно болельщиков. Не слышно судью. Тишина. Это не так сложно. Тяжелее пережить день перед игрой, в которой предстоит встретиться с тафгаем. Эта мысль не уходит из головы, и эмоции так и скачут. Практически невозможно сконцентрироваться на хоккейных вещах. Спится перед этим матчем тоже так себе.

Это не так уж плохо. Лучше всего я дерусь, когда готов и когда немного нервничаю. И если перед дракой не беспокоишься, значит ты не готов. Я просматриваю видеозаписи парней, с которыми мне предстоит драться, чтобы быть готовым к их типичным ударам, знать, как они ведут себя в драке. С чего они начинают? Меняют ли стойку? Захватывают ли джерси? Во мне всего 1,80 м и 80 кг веса. У меня нет права на ошибку. Если я не сделаю захват и не подберусь к сопернику близко, то буду махать кулаками в 10 сантиметрах от его носа, после чего мне придется накладывать семь швов на лицо.

Это непростая работа, но мне нравится чувство, которое я испытываю, когда защищаю своих товарищей по команде. Я храню фотографию, сделанную во время моего первого сезона в «Калгари», чтобы помнить, чего стоит назвать это профессией. Я дрался с огромным парнем из «Эдмонтона», Жаном-Франсуа Жаком, в одном из первых выставочных матчей. Он достал меня пару раз в висок, и кровь текла по всему моему лицу и ушам. Зачем я храню эту фотографию? Я не знаю. Может быть, чтобы посмеяться над собой, а может быть, чтобы напоминать себе, что может случиться, если относиться к этому несерьезно.

Не хочу сказать, что все, что мы делаем, не накладывает определенный отпечаток. В прошлом году в плей-офф я испытал кое-что, чего никогда не испытывал до этого. Мы проигрывали 2-0 в серии с «Рейнджерс», моим бывшим клубом. Я по-прежнему был дружен с многими из этой команды. Хенрик Лундквист – один из моих лучших приятелей, и он был великолепен в той серии. Я про себя думаю: «Как бы мне атаковать его так, чтобы не нарваться на удаление? Как мне вывести его из себя? Дать ему по голове или как?». Я имею в виду, что он знает все мои секреты и может рассказать пару не самых приличных историй.

Но ради Кубка Стэнли можно идти на самые безумные вещи. На льду не остается друзей. Я знал, что никто из «рейнджеров» не будет со мной драться. Так что мне придется выйти на лед, приложить кого-нибудь пару раз, накалить ситуацию и надеяться, что кто-то отреагирует на это. Я заметил, как игрок в синем свитере отдал передачу на синей линии, и я со всей силы врезался в него. Он меня не видел. Он упал и остался лежать. Я знал, что это был запоздалый силовой прием. Но я не знал, что это был Дерек Степан, один из моих самых близких друзей в «Рейнджерс». Я сломал ему челюсть.Сразу после матча я отправил Степану сообщение, чтобы убедиться, что он в порядке. Это было непросто для меня. Такое случается, и я надеялся, что заслужил достаточно уважения, чтобы он не думал, что я хотел специально нанести ему травму. Он не мог питаться твердой пищей в течение месяца. Но вы можете поверить в то, что этот крутой сукин сын вернулся на лед в той же серии? Он забил два гола в пятом матче с большой защитной маской на лице.

«Рейнджерс» выиграли ту серию, и во время послематчевого рукопожатия мы со Степаном обнялись. Чувак, это хоккей. Тут не может быть по-другому.

Оригинал

Фото: Fotobank/Getty Images/Claus Andersen, Richard Wolowicz, Al Bello