Феномен - шайба

Будь моя воля, я бы предписал изучать курс новейшей истории, а заодно и диалектики, по хоккею - тому, конечно, что с шайбой. А саму шайбу экспонировал бы в музее Революции (написал - и спохватился: а есть ли сегодня этот музей?).

Хоккей с шайбой у нас в стране чуть моложе взрыва в Хиросиме - все, заметьте, в истории, которую рекомендую изучать без отрыва от народных игр, соседствует теснее, чем хотелось бы. Бомбой не бомбой, но миной шайба стала - одной из тех, что взорвали железный занавес, да так, что не сразу это и заметили. Кто бы из пророков в 47-м предположил, что завезенная из-за океана игра превратится из импортного товара в экспортный? Да почти такой же, как продажа оружия, разве что никаких доходов родине не приносящий?

Наверху на излете 40-х посчитали, вероятно, что шайба - слово хорошее, пролетарское. Им во времена жесточайших гонений на все иностранное можно было и закамуфлировать определение "канадский". Но коньки по инерции называли "канадами", а весь новый хоккей - "Канадой". Этакий космополитический островок на льду. И каким-то образом, несмотря на придирки бдительной "Комсомолки", заручились поддержкой Ворошилова, взяли в союзники отчаянного сына вождя - и проскочили критический 47-й.

Между прочим, мальчик Женя Зимин, в том году родившийся, четверть века спустя в Монреале забросит первую шайбу канадским профессионалам, с чего и начнется, по сути, наша интеграция во всемирный хоккей. Хотя до сколько-нибудь внятных решений понадобится еще почти два десятилетия.

Мы сегодня чаще говорим о том, что потеряли. И реже вспоминаем: а что нашли?

Что потеряли? Наш амбициозный зритель, болельщицкая масса, чего-то несбыточного теперь жаждущая, переживает утрату первенства, недовольна металлом наград. Специалисты и знатоки с большим резоном сетуют на то, что утратили мы прежде всего свою игру, и в этом следует искать причину участившихся неудач.

Что нашли? В хоккее с шайбой, приняв завезенную игру безоговорочно и подавив безжалостно хоккей, именовавшийся русским, нашли зрелище с недостававшей нам энергетикой. Страну ведь тогда для удобства управления явно тормозили, загоняли в стойло, усмиряя широту военных впечатлений, грозивших властям опасной стихией сопоставлений. А тут вдруг разрешили по недосмотру (или все-таки чтобы выпустить пар?) сшибку безудержных страстей в коробке со льдом (лед, что ли, думали, остудит?), холодную (в буквальном, когда играли не под крышей, смысле) войну с относительно мирным исходом.

Шайба вытащила на свет прожекторов, сделавших лед экраном, молодцов, ставших всенародными любимцами, без которых в миг их славы эмоциональный колорит страны был бы невообразим. Ну ладно Бобров - он вошел в новую игру уже очень знаменитым и, скорее, с ней поделился популярностью. Но дальше - имена, всецело принадлежащие хоккею с шайбой: Майоровы и Старшинов, Фирсов, Харламов с Третьяком и, наконец, Фетисов... А наших звезд из НХЛ я бы посчитал единственными народными миллионерами. Пусть они и не дома платят налоги. Но их огромные деньги - без всяких сомнений - заработаны тяжелым трудом.

В иностранной игре национальный характер проявился с такой лихостью, что очень скоро и с политической точки зрения представилось невозможным ограничиться домашним кругом и не бросить вызов никому из зарубежных соперников.

Первые серьезные выигрыши - мирового чемпионата и Белой Олимпиады - могли показаться удачей новичка на ипподроме. Но возмужало поколение, шедшее вслед за бобровским, первопроходческим, и спортивному миру сделалось ясным: победы страны, приватизировавшей канадский хоккей, - надолго.

И пойми тогда те, от кого у нас всегда все зависело, что успех начала 70-х в суперсерии с энхаэловскими светилами требует в развитии жанра иной, чем прежде, стратегии, переоценки ценностей, смены, как у нас говорят, приоритетов, - никто бы у нас нашего не отобрал.

Но инерция - генеральная наша линия. И по-прежнему настаивали на обязательности выигрыша мировых чемпионатов, олимпийских турниров, игнорируя практику НХЛ. А в НХЛ быстро разобрались, что к чему - и приватизировали русскую по стилю игру. Своего рода сатисфакция. Но для нас, если вдуматься, в чем-то и лестная.