Породистый тренер

У Петра Ильича имидж своеобразный. "Мрачный деспот", – говорят одни. "Бесчувственный сухарь", – вторят другие. Сразу понятно: с Воробьевым они не знакомы, ведь в общении он удивительно обаятелен и покоряет собеседника эрудицией и прямотой. Свою карьеру игрок Петр Воробьев начинал в Риге у молодого наставника Виктора Тихонова, там же и повесил коньки на гвоздь. Тренер Петр Воробьев второй десяток лет в главной лиге. На его счету два чемпионства – с "Динамо" в 93-м и с Ярославлем в 97-м. Система Воробьева – притча во языцех. Но ее главный аргумент – результат.

– Недавно пригласили меня друзья на охоту, – на ходу увлеченно рассказывает Петр Ильич по пути в гостиницу. – Так я трех кабанчиков подстрелил! Охотились в заказнике, до него на снегоходе километров 35 проехал, скорость порой развивал до 60 километров! Один раз, правда, упал, да хорошо, что удачно, без травм. Потом жарили этих кабанчиков, угощались. Знаете, их по особому рецепту надо готовить, иначе жесткие будут, но у нас все получилось замечательно, вкусно, а главное – экзотика!

– По какой-то причине за много лет в памяти всего два или три ваших интервью. Не жалуете прессу?

– Ну, для начала мне жена запретила с прессой общаться по телефону. Русский язык очень богат и бывает какой-то нюанс осветят так, что... Не люблю я этих горяченьких штучек. Я человек спокойный...

– Основательный...

– Ну, с этим еще можно поспорить. Недавно прочел книгу Эльдара Рязанова, мне нравится одно его выражение: "Героический поступок легко совершить на войне, а вот что касается обычной жизни, если ты хорошо делаешь свое дело, то фактически совершаешь героический поступок каждый день". Вроде так. Мне эта фраза по душе и, может быть, даже стала моим девизом. Просто надо хорошо выполнять свою работу изо дня в день, это и есть правильный путь.

– Ваш путь в России – три клуба...

– Четыре: "Динамо" Рига, где я был ассистентом, "Динамо" Москва, "Торпедо" Ярославль и вот сейчас Тольятти.

– Пожалуй, вам не должно быть стыдно за свою работу – все эти клубы на виду.

– Ну, можно так считать.

– Вас можно назвать востребованным тренером?

– Знаете, когда я оставил тренерский пост в Ярославле, меня просили остаться и, в общем-то, обещали зарплату хорошую, практически полную свободу действий, должность почетную. И я действительно думал, что мне, наверное, надо передохнуть, ведь за те пять лет в Ярославле я был задействован еще и в молодежной сборной, часто приходилось догонять команду, за мной, бывало, присылали самолет вместе с автобусом. Кстати, однажды у нас была назначена переигровка с "Ладой", команда уже откаталась и отдыхала, а я только приехал. Много пришлось работать, был в Нагано помощником Юрзинова, в Швейцарии на чемпионате мира, думаю, пора взять передышку, но... Получилось так, что моей кандидатурой заинтересовался Тольятти. В итоге я оказался невостребованным всего на две недели. Пока система действует. Когда я в Тольятти пришел, разговаривал с ребятами – надо же было сформировать у них определенное мнение, и я сказал: "Ребята, у меня есть своя система работы. Если вы все выполняете, но мы проигрываем, тогда она непригодна, я не востребован и могу заканчивать свою карьеру". Логично? Но система дает результат. Знаете, у нас любят красиво говорить: вот, мол, атакующий хоккей, но, в общем-то, все эти прожекты по сей день остались в воздухе пустыми разговорами, а результат вошел в историю.

– Действительно, о системе Воробьева говорится часто. Уж как только ее не склоняли – и оборонительный хоккей, и антихоккей...

– Да-да, еще и загнивающий хоккей...

– Так в чем основа "системы Воробьева"?

– Основа моей системы – организация и дисциплина. Вот шли мы на первом месте, и был момент, расслабились, отошли от этой системы – сразу стали проигрывать. Ребята не прислушивались, строго задание не выполняли, игровая дисциплина упала.

– Это вы их отпустили, дали вздохнуть?

– Нет, это, скорее всего, звездная болезнь. Вот Михайлов говорит: "Мы хорошо играем, но за четыре игры взяли всего одно очко. А играем хорошо, чисто не проигрываем". Понимаете, мы же не в детском саду! Все клубы, даже очень обеспеченные, стремятся к результату, со всех требуют место в таблице. И никого не волнует: как ты, где ты, с кем ты – это все ерунда. Результат – это профессионализм. И если ты даешь результат, значит, ты востребован. Причем я не думаю, что "Лада" входит в пятерку самых богатых клубов.

– Говорят, что с вашим приходом в Тольятти две трети игроков положили на стол заявления об уходе. Это правда?

– Да. Кто-то ушел сам, кто-то был изгнан. А почему? Не хотели работать! Многие из этих игроков раньше со мной встречались в различных командах – кто в Ярославле, кто в молодежной сборной. Так и было, пришли люди к руководству и сказали: "Мы с Воробьевым не будем работать".

– Вас это не обидело? Это была первая такая ситуация?

– Да, в моей жизни впервые большинство игроков не хотели со мной работать. Но что делать? Рабочий конфликт – часть нашей работы. Ведь если вы плохо пишете, вас тоже по головке не погладят? Понимаете, в чем дело, мы как-то не привыкли цепляться, бороться за жизнь. Меня научили этому в Германии. Да, бывают такие тяжелые моменты, однако надо выживать, бороться, стремиться к чему-то. Ситуация была интересная – своеобразная проверка на прочность. Как видите, удалось выдержать! От той команды, которую я принял, осталось всего три человека: Нестеров, Бойков и Белкин. Сейчас Бойков – капитан команды. Причем я знаю, что его звали, например, в ЦСКА и зарплату предлагали большую, но он остался у нас.

– Ваша метода подразумевает работу в условиях острой конкуренции?

– Ну, что тут можно сказать? Вот, я вижу, Метлюк-старший заиграл в Нижнекамске, у нас забивал пять голов, ну, максимум десять, а там раскрылся. Я рад этому! Очень хорошо, что он нашел свою команду, то же самое касается и Волкова. Но я всегда смотрю на это через призму того, какое место занимает их новая команда. Если они выше нас в таблице, значит, я совершил ошибку, а если ниже... Та конкуренция, которая, может быть, и создана искусственно, справедлива и оправдывает себя.

– Но почему вы все-таки решили уехать из Ярославля?

– Понимаете, я же не просто уехал! Да, мне предлагали хорошие условия, чтобы не работать. Но я, так сказать, оставался стрелочником – а вдруг? В этой роли я уже был. Нет, с руководством Ярославля мы до сих пор в прекрасных отношениях, но вот когда некоторые игроки, которых ты, скажем, выпестовал, поставил на ноги, смотрят на тебя с ехидцей, то... Понимаете, в чем дело, если игрок талантлив, то для него высокие требования приемлемы – взять Сашу Семина или Игоря Григоренко – в легкую! Или Рома Ляшенко был в Ярославле, Власенков, Антипов – легко и непринужденно. У игроков среднего уровня и ниже такие требования вызывают отторжение. И человек не воспринимает ни тебя, ни твои требования. Сейчас я вижу, что ребята начинают понимать, на каком месте они находятся. В один из моментов мы снова были близки к конфликтной ситуации, а я постоянно повторяю: "Ребята, поймите, мы не можем уронить марку и опуститься ниже прошлого года. Это – минимум!" А как по-другому? Вот, к примеру, Артур Октябрев, уходя, сказал такую вещь: "Петр Ильич! Я не выдержу таких нагрузок, как в прошлом году". Парень 74-го года рождения – как так? Что значит: "Не выдержу"? А в "Северстали" что – легче? Они меньше матчей играют? Ведь у всех команд по 60 игр, да еще плей-офф, где вообще бешеная работа, сумасшедшие нагрузки!

– Вы-то сами спите во время плей-офф?

– Как сказать... Я вообще сплю часа по три-четыре, здоровье уже не то, нервная нагрузка велика, вот и...

– То есть раньше вообще не спали?

– Нет, раньше я как раз спал как убитый! (Смеется.) Помню, когда я в ВШТ учился, на лекциях засыпал. Я же играл у Виктора Васильевича Тихонова, так что привык к режиму. А вообще, знаете, я породистый тренер. Вот по жизни – не породистый, в том смысле, что из простой рабочей семьи. В семье было восемь человек детей, и я – предпоследний. Какая уж тут порода? Из братьев-сестер, кроме меня, никто по-настоящему в люди так и не вышел. А что касается спортивного поприща, то здесь, мне кажется, я очень породистый. У меня были такие учителя! Для начала я у Тихонова в Риге отыграл восемь или девять лет, потом попал к Юрзинову в помощники, моим руководителем дипломной работы был Юрий Васильевич Королев – имена-то какие! Немногим повезло так в жизни, как повезло мне.

– Как вам пришла идея стать тренером?

– Идея такова: я, в общем-то, в жизни очень много трудился... Помню нашу первую встречу с Тихоновым, первым моим наставником, который и сформировал меня как игрока. Дело было в Минске, где у Тихонова проходили сборы. Он меня спросил: "Будешь трудиться?" Я ответил: "Да, я буду трудиться". – "Тогда нет вопросов, переходи к нам". И я перешел к Тихонову. Так вот: я трудился очень серьезно, но считаю, что за время моей активной спортивной деятельности я не добился высоких результатов – лишь однажды сыграл за вторую сборную на приз "Ленинградской правды". Хотя в Риге, прямо скажем, все было замечательно. Я играл в первой пятерке с Хельмутом Балдерисом, бывало, мы по два раза в сезоне обыгрывали ЦСКА с их звездным составом.

– Приятно вспомнить, правда?

– Знаете, как-то я сказал ребятам: "Я иногда думаю: играл я когда-нибудь вообще в хоккей или нет?" Потому что это было так давно, что уже забыто. И еще я думаю, что если бы я так самоотверженно трудился в любой другой сфере деятельности, я бы добился большего, чем добился в хоккее как игрок. Вот психологи говорят: "Каждый человек талантлив, только нужно найти его таланту правильное применение". Наверное, я по молодости нашел себе неправильное применение. Хотя я очень счастлив, что пришел в хоккей. Так вот в связи с этим к окончанию активной игровой деятельности мне закралась в голову мысль, что я должен помочь молодежи на ранних этапах, подсказать, нужно ли им продолжать вкладывать огромные силы в хоккей или пойти в другой спорт, а может, и вообще заняться другим делом. Сейчас вот у нас дилемма с младшим сыном. Парень, в общем-то, неглупый, да из-за хоккея забросил школу. Я стараюсь быть объективным. Если старшего я еще направлял по жизни, то сейчас решил: пусть будет так, как будет. Выйдет из него хоккеист или не выйдет – посмотрим. Талантлив ли он в хоккее? Я думаю... не знаю, не могу сказать. Бог с ним. Вернемся к идее. В общем, однажды мне захотелось научиться распознавать талант и на ранней стадии уметь направить человека, а может, и сказать кому-то: "Парень, иди в плавание или, предположим, в науку". А это бывает больно. Вот хочет мой младший играть в хоккей. То ли это инерция, то ли... Есть у него мечта поиграть со своим братом, как у Юры Буцаева была мечта, и он сыграл в конечном итоге. Однако жизнь такая штука, что... Понимаете, нельзя в чужую семью лезть, решать что-то, так и здесь в душу человеку не залезешь. В общем, впоследствии оказалось, что я попал не на детский уровень, а на взрослый. И до сих пор мой второй отец, как я его называю, Владимир Владимирович Юрзинов так мне и не открыл: почему же он все-таки выбрал меня?

– Карьеру игрока закончили в Риге?

– Да, в Риге. Интересные были времена! Тогда люди там жили тем, что ездили за границу, благо, что Европа рядом, и что-то оттуда везли. А мы были молодые, ездили много и всегда шикарно одевались. В городе хоккеисты рижского "Динамо" были одеты лучше всех, по последней моде! Я и сейчас люблю красиво одеться и стараюсь всегда выглядеть элегантно. Если еду за границу, в Америку, например, обязательно куплю себе пару новых костюмов и галстуков. И считаю, что тренер в этом отношении должен показывать пример молодым ребятам. Это прекрасный период моей жизни, прекрасная команда, где было много ярких игроков – Балдерис, Хатулев, Валера Одинцов. Мало кто помнит, что Хатулев – первый наш игрок, выбранный на драфте, а вот сошел он как-то совсем незаметно. Был еще Тийт Ламбин, эстонец, красавец-блондин, покоритель женских сердец. Сейчас он живет в Хельсинки, работает в фирме по строительству ледовых дворцов. Недавно совершенно случайно мы встретились в Самаре. В Риге я прожил 20 лет. Можно считать, что это моя вторая родина, там у меня много там друзей, в том числе и латышей, которые прекрасно ко мне относятся. К сожалению, последний раз был там аж в 93-м году, никак не могу туда добраться, хотя меня все зовут.

– Петр Ильич, а где находится ваш дом?

– Дом – в Москве, конечно. Я здесь родился и вырос, правда, в родном городе недолго прожил. Когда уехал из Москвы, мне еще не исполнилось восемнадцати, вернулся лишь на короткое время на работу в "Динамо", на четыре года. А потом опять уехал то ли в Германию, то ли еще куда-то... Получается, в общей сложности я прожил в Москве около 20 лет. Когда из Ярославля уезжал, руководство в благодарность за мою работу купило мне прекрасную квартиру в Москве, в двух шагах от Садового кольца, правда, там большой ремонт нужен. Когда-нибудь, надеюсь, вернусь в Москву насовсем.

– Я в последнее время отказался от беллетристики, хотя такие легкие вещи отвлекают. Например, Маринину я прочел всю, последнее из Акунина, правда, очень мне не понравилось, предыдущие книги были более-менее приличные, с какой-то интригой. Сейчас я читаю Мишу Велера, Эдварда Раздинского. На юбилей мне подарили шикарный подарок – Летопись двух российских городов, Питера и Москвы, блестящая книга, изданная в Италии. А в Ярославле правительство преподнесло книгу о Ярославле. Еще читаю книги знаменитых режиссеров – Эльдара Рязанова, Марка Захарова, в них я нахожу очень интересные вещи, которые дают ответы на многие вопросы. К примеру, Марк Захаров рассказывает, как они с театром отправились в Париж по приглашению Пьера Кардена. Целый месяц выступали с замечательным спектаклем "Юнона и Авось", после чего гастроли продлили. "Не думал, – говорит Захаров, – что такой марафон возможен. Одна вещь так долго играется "на ура", и постоянные аншлаги!" А еще он сравнил это действо, в частности, с хоккеем. Я так понимаю: когда в процессе люди врабатываются, то играют все лучше и лучше, вживаются в роль настолько, что публика от восторга сходит с ума. Интересно, правда?

– Не жалею о том, что свершилось. Я очень доволен жизнью и в первую очередь своей семьей. Моя жена очень любит меня, и я все делаю для того, чтобы она жила в достатке и ни в чем себя не обделяла. Стаж нашей семьи – 34 года, мы расписались 31 декабря 1969 года, а познакомились в 64-м году, нам тогда было 14-15 лет. Недавно, знаете, смотрел по телевизору передачу "Принцип домино", в гостях у которой был певец Валерий Сюткин, и вот он высказывался по поводу рыцарства. Очень мне понравилось его видение это вопроса. "Все в жизни делается для женщин", – сказал Сюткин. И мне это близко.

Владимир Юрзинов-старший о Петре Воробьеве:

– Я Петра Ильича сразу присмотрел себе в помощники. Голова! Сразу понял: хороший тренер из него получится, это и по характеру видно было, и по отношению к делу, и по линии, которой он следовал. Он и игрок был очень любопытный, правда, скорости ему не хватало, но голова была светлая и характер сильный. Петр Ильич – своеобразный человек, но очень интересный! Он очень грамотный тренер и постоянно совершенствуется. Это тренер, который создал себя сам. Работалось мне с ним, как и со всяким сильным партнером, – тяжело. Но с годами наши взаимоотношения и знания совершенствовались и росли. Я-то подсмотрел его в "Латвияс Берзс", где он дебютировал старшим тренером. У меня много было учеников и соратников – Зинэтула Билялетдинов, Владимир Голубович, Евгений Попихин, который сейчас в Швейцарии работает, Владимир Юрзинов-младший, мой сын, в Финляндии – Саку Койву, Раймо Сумманен. Но Петя – мой любимый, учеником не буду называть, любимый партнер!

На молодежном чемпионате мира в Москве в самой динамичной спортивной газете – дело было в последних числах декабря 2000 года – появилась любопытная подпись к фотографии, венчавшей отчет об одном из стартовых матчей нашей дружины: "Петр Воробьев со своим сыном Павлом внимательно наблюдают за ходом событий на площадке". В самом деле, нынешний чикагский "ястреб" Павел Воробьев играл тогда за ярославский "Локомотив", но родственной связи между ним и наставником "молодежки", а также ярославской команды не было и в помине. Помнится, в Подольске в день выхода газеты в свет Петр Ильич сильно сокрушался: "Как же так, журналисты не знают моих сыновей!"